Ураган. Привидения, которые возвращаются - Николай Шпанов

Свою знаменитую трубку сэр Томас действительно по-прежнему не выпускал изо рта. Но что осталось от Боевого коня?! Над этим легко посмеивался он сам. Такова отличительная черта умных людей и сильных характеров: они не боятся старости.

Сэр Томас почти безвыездно сидел в своей усадьбе вдали от столицы. Дни, когда его голова была свежа, уходили на писание мемуаров. Он верил тому, что его прошлое и настоящее — это история Империи, и твердо верил в вечность Империи. Как певалось в старой песне: "Пока стоят меловые утесы". В себя сэр Томас верил не меньше, чем в Империю.

Сэр Томас помнит многое, о чем не станет упоминать в своих мемуарах. Взять, к примеру, русские дела. Сколько раз сэр Томас пытался набросить сеть на русского противника. Просто тошно вспоминать, какие надежды он возлагал на вмешательство в гражданскую войну в России! Если бы дорогие соотечественники знали, сколько добытого их потом и кровью золота уплыло в грязные лапы всяких авантюристов и преступников — от Деникина до Балаховича, от Врангеля до Петлюры! Лучше не вспоминать.

Воспоминания о русских делах разволновали сэра Томаса. Он даже встал из-за стола и пошел бродить по кабинету. Так, за хождением из угла в угол, и застал его один из секретарей.

— Вы просили показать вам корректуру этого места, сэр?

— Места? — Сэр Томас хмуро уставился на секретаря. — Какое место? — нетерпеливо повторил он.

— Где описывается визит господина Хесса, сэр.

— Визит?! — Сэр Томас скорчил презрительную гримасу и движением подбородка указал на письменный стол.

Секретаря давно уже не было в комнате, а сэр Томас все стоял над столом и глядел на листки корректуры. Его мысленный взор уходил далеко за пределы сказанного в этих листках. Что он написал для широкой публики? Несколько страничек пустяков, где каждое слово предназначено скрыть правду. А может ли он сказать правду сегодня? Хочет ли сказать?

Едва ли.

И все же стоит, пожалуй, перебрать в памяти, как все происходило. Сказанное в мемуарах не должно бросаться в глаза как стремление подогнать исторические факты к тому, что автору хочется в них видеть. Слишком многое проникло в публику, несмотря на усилия сохранить в тайне неприглядные страницы истории.

Сэр Томас опустился в кресло и механически, сам того не замечая, принялся готовить новую трубку. Только первые затяжки, пока трубка не раскурилась, потребовали некоторого внимания. Но вот дымное облако, расплываясь над столом ароматной синеватой завесой, отгородило сэра Томаса от действительности. Из-за этой колеблющейся завесы одно за другим выглядывают лица, наплывают картины событий.

После некоторого раздумья сэр Томас, позвякивая ключами, подошел к большому шкафу темного дуба и вытащил регистратор, крест-накрест перевязанный шнурком с фамильной печатью Чизбро. Желтые осколки сургуча рассыпались по сукну письменного стола. Тетрадь за тетрадью, страницу за страницей сэр Томас перебирал материал, освежавший в старческой памяти события 1941 года: донесения имперской разведки, копии с перехваченных писем, записки министров, фотографии с выкраденных докладов нацистских деятелей фюреру, копии допросов, не вошедших в дела Нюрнбергского судилища, и, наконец, стенограммы нескольких разговоров с Хессом, которые по поручению сэра Томаса вели доверенные лица.

Сэр Томас представлял всю историю с полетом Хесса так, как ее изобразил бы беспристрастный исследователь. Прежде всего нужно бы спросить, для чего он, сэр Томас, лидер тори, в 1936 году тайно искал встречи с руководителем гитлеровской организации немцев за границей Боле; зачем встречался в 1937 году с Риббентропом; зачем понадобилось свидание с другом Гитлера Ферстером в 1938 году? О чем они говорили? Почему беседы не нашли места на столбцах обычно столь осведомленной прессы? Почему ни на один из этих вопросов сэр Томас так и не дал ответа? Не откровенничали и Боле, Риббентроп, Ферстер.

10 сентября 1940 года за всех невольно ответил советник заместителя фюрера Рудольфа Хесса Альберт Хаусхофер. В записке, составленной для своего шефа, Хаусхофер без обиняков писал, что именно эти тайные свидания дают ему основания утверждать: в Империи имеется немало людей, которые именно теперь, в разгар ожесточенной "битвы за остров", ничего не имели против того, чтобы довести до конца разговоры 36, 37 и 38 годов. Хаусхофер считал, что в Империи есть "разумные" люди, готовые развязать рейху руки на востоке. Альберт Хаусхофер поименно назвал представителей высшего имперского общества, за которых ручался. Вот люди, чьи уши не останутся глухими к возобновлению дружеского разговора с фашизмом: четыре пэра, три заместителя министров, два посла, несколько высших чиновников министерства иностранных дел и, наконец, целая группа молодых тори, связанных с королевским двором не только придворными должностями, но и родством. Хаусхофер предлагал немедля написать герцогу Гамильтону.

Герцог Гамильтон занимает видный пост в противовоздушной обороне Империи и состоит в свойстве с королем; он понимает, что Империи и рейху по пути, когда речь идет об уничтожении коммунистической России. Герцог Гамильтон имеет крупные денежные вложения в рейхе и, следовательно, материально заинтересован в мире между Империей и рейхом. Одним словом, он то лицо, через которое можно установить тайную связь между Гитлером и королевским двором. Хаусхофер сообщит герцогу, что есть возможность тайной встречи. Например, в Лиссабоне. Возможны и другие варианты.

Разумеется, чтобы переправить по адресу такое письмо, не компрометируя Гамильтона, нужно прибегнуть к тайным каналам, известным разведчикам обоих государств. Передаточным пунктом может служить тот же Лиссабон, где на равной и подчас дружеской ноге агенты Гитлера встречаются с посланцами герцога Гамильтона. Так письмо Хаусхофера дошло по адресу. Герцог Гамильтон не только получил его — весточка из рейха обсуждалась за круглым столом клайвденцев, и результатом обсуждения было ответное письмо герцога Гамильтона Хаусхоферу.

Кружность пути, по которому шла переписка Хаусхофер — Гамильтон, потребовала затраты времени с конца сорокового до первых месяцев сорок первого года. Именно в это время Рудольф Хесс — по прежней своей профессии летчик — стал усиленно тренироваться в Аугсбурге на самолете Мессершмитта ("Ме-110"). 3 мая 1941 года Хесс приехал в Берлин, чтобы видеться с фюрером. Это была долгая беседа с глазу на глаз. Записи ее не существует, но сэр Томас знает: именно тут были подведены итоги всем предварительным демаршам обеих сторон и Хесс получил точные инструкции фюрера, как действовать дальше. Вероятно, договорились и о том, что предпринять в случае, если тайна закулисных сношений рейха с Империей будет раскрыта раньше, чем им нужно.

Основной целью переговоров, предстоявших Хессу, было добиться компромисса, который гарантирует Гитлеру отсутствие активного второго фронта, когда он бросится на Россию. Базой для такого поворота были положения о том, что между рейхом и Империей определяются сферы влияния, как двух европейских гегемонов; рейх получит все свои доверсальские колонии; претензии рейха в Восточной Европе вплоть до Урала могут быть рассмотрены с самых благоприятных позиций.