Кисмет - Люк Треджет

жалуется она. — У меня нет никаких планов, кроме работы.

— А, идешь домой, — произносит он. — Английский способ отрезать себя от мира.

— Когда я была моложе, отсутствие планов на пятницу не означало ничего не делать. Это значило, что ты еще не знаешь, чем станешь заниматься.

— Когда ты была моложе! — восклицает Джефф, поворачивая к автостоянке у Саутуоркского собора, где целые семьи туристов выходят из такси. Он собирается куда-то ехать, подходит к водителю, минуту что-то с ним обсуждает и возвращается. — Ну хорошо, — теперь он стоит прямо напротив нее, держа руки в карманах брюк. С неожиданной учтивостью он говорит, что был рад познакомиться, желает Анне хороших выходных и с нетерпением ждет случая увидеться с ней снова, если она пожелает. — Обменяемся телефонами?

— Нет необходимости, — отвечает девушка, удивленная его неосведомленностью о современных средствах связи. — Программа знает, что мы встретились.

— Программа? Это всё ново для меня.

— Конечно. Я буду в твоем списке контактов под именем Анна-81.

— Анна-81, — Джефф улыбается. — А эта программа много чего знает, верно?

— Да, — Анна улыбается в ответ, представляя число, сияющее у него над головой. — Очевидно, больше, чем люди сами знают о себе. По крайней мере, так утверждает Рэймонд Чан.

— Ах да. Тот парень. Пожалуй, я с ним соглашусь. Хотя он прав не вполне. Большинство людей вообще себя не знают.

Они еще какое-то время улыбаются друг другу, затем Джефф слегка пожимает плечами, что завершает церемонию прощания. Настает момент сказать ему, что она больше не увидится с ним, что она не может видеться с ним. Но он уже наклоняется к ней, целует в щеку и направляется к такси.

Анна с поразительно пустой головой взбирается по каменным ступеням к «Лондонскому мосту». На последней ступени она останавливается, разглядывая мощный людской поток, текущий по тротуару к станции, словно перпендикулярно Темзе течет еще одна река. Интересно, хорошо ли она будет спать после этих встреч с Сахиной и Джеффом. Анна смотрит на часы: 17:07, начало часа пик. Как машина на перекрестке, она ждет подходящего момента, чтобы встроиться в процессию спешащих с работы людей и наконец, влившись в тесные ряды, ускоряет шаг чуть не до бега, чтобы не отставать от стремительной толпы.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Двадцать первого числа часы переводят вперед, и дополнительный час дневного света вкупе с не по сезону теплой погодой кажется подарком свыше, приглашением к наслаждению жизнью, к празднованию. Анна стоит у окна гостиной и смотрит сценки, разыгрывающиеся на Моубрэй-роуд. Дэвид, пожилой ямаец из квартиры ниже этажом, прислонился к стене и говорит по телефону на своем переливчатом диалекте; серебряный дым от его сигареты, прямой, как карандаш, поднимается в небо. Дальше по улице трое детей наматывают круги на велосипедах: огромные рамы блестят на солнце, крики ребятишек достигают ушей Анны с поразительной ясностью, будто звуковые волны не встречают никаких препятствий. Мимо проходит семья с детской коляской, малыш сидит на плечах у папы. И все эти незначительные подробности жизни, даже высаженная Питом на подоконнике рассада помидоров, издающая щедрый тепличный запах, кажется, перекликаются друг с другом, словно всё это — разные способы выразить благодарность за такой обычный воскресный день и совместную победу над унылой темной зимой. Анна стоит у окна, погруженная в размышления; пальцы ее бегают вверх-вниз по колючим стеблям растений, пока девушка не выходит из задумчивости, вспомнив, что вообще-то занята делом.

Она отодвигает обеденный стол к внешней стене, закатывает ковер и идет за чемоданом, лежащим под бойлером. Водружает его в середине комнаты, отходит в сторону и смотрит на него, словно в первый раз. Большой, тяжелый, с терпким запахом, сделан из темного потертого пластика, возможно, полиэстера. Единственная примечательная особенность — отсутствие отличительных признаков: нет ни пряжек, ни боковых карманов, ни названия торговой марки. Вещь не стильная, не дорогая, и все же тот факт, что чемодан стоял закрытым столько лет, придает ему особое значение, почти пульсирующую мощную энергетику.

Анна фотографирует чемодан своим старым цифровым аппаратом, поскольку ее телефон заряжается в спальне. Она снимает со всех сторон, крупным планом берет оставшийся корешок от оторванного ярлычка с именем, затем откладывает фотоаппарат в сторону и приседает около чемодана на кончиках пальцев. Ага, здесь имеются две молнии, и она открывает их — одну влево, другую вправо. Наружу просачивается прелый запах, словно она разрезала резину или сыр. Анна не обращает на это внимания и, немного помедлив, откидывает крышку. Прежде чем глаза успевают разглядеть темное содержимое, вонь гнили ударяет Анне в нос — она встает и отворачивается, прикрывая рукой рот.

— Плесень, — констатирует Пит, прислоняясь к дверному проему.

Анна смотрит на него, пытаясь сообразить, давно ли он стоит там и наблюдает за ней, потом обращает взгляд к чемодану. Черное содержимое представлено слежавшимися предметами одежды, и она двумя пальцами брезгливо, как испачканный подгузник, берет один из них. От общей массы отделяются черные джинсы, испускающие отвратительный запах сырости.

— Фу! — восклицает Анна, бросая брюки и тряся рукой.

— Плесневый гриб, — повторяет Пит. — Расплодился повсюду.

— Не хочешь сделать что-нибудь полезное? Мне нужны резиновые перчатки, пакеты для заморозки и корзина для грязного белья.

Пит козыряет, и к тому моменту, когда Анна поднимает оба окна, возвращается с нужными предметами. Анна расстилает на столе вчерашнюю Guardian и, надев перчатки, вытаскивает по одному предметы одежды: тяжелую вязаную фуфайку, два шерстяных джемпера, темно-серую толстовку с капюшоном, еще одну пару джинсов, пять футболок и очевидный источник жуткой вони — плавательные шорты, полностью покрытые бледной плесенью, как мхом.

— Кое-что из этого мне подойдет, — произносит Пит у нее за спиной, и Анна шикает на него.

Она фотографирует каждую вещь, проверяет карманы, а затем бросает одежду в корзину для белья. В процессе работы воображаемый человек у багажной вертушки начинает обретать зримые черты: это мужчина, предпочитающий носить черное или темно-серое, и в то время как размер всей одежды М, покрой футболок и жилета говорит о том, что у него мощные мышцы. В