Люкке - Микаэла Блэй

Она поправила рукава на блузе, и в ту же секунду у нее все зачесалось.

– Где-то есть человек, который знает, где моя Люкке, и я прошу его вернуть ее нам. Пожалуйста.

Произнося эти слова, она смотрела в камеру. Получилось вполне естественно. А как остальные реплики? Не звучали ли они заученно?

Сердце бешено билось и страшно чесались руки.

– Сильно сказано, – сказала Тильде. – Ищите в Твиттере записи по теме #случайлюкке. Комментируйте, сообщайте информацию и так далее… Ты просишь вернуть ее назад. А почему ты считаешь, что ее кто-то забрал? За вами кто-то следил? Вы чувствовали угрозу?

Хелена выдохлась. Почему она пошла на это? Ей хотелось только одного – убежать отсюда. Поехать домой. Запереть дверь. Но вместо этого она продолжала. Как машина.

– Это полиция считает, что речь идет о похищении и о том, что нам что-то угрожало? Странно, что они так думают. Полиция уже задавала этот вопрос. Сама мысль о похищении и угрозах приводит меня в ужас, но я не могу вспомнить ни того, ни другого. Если бы мы знали, что существует хоть малейший риск, мы бы никогда не оставили ее на корте, но ведь даже представить было невозможно, что случится нечто подобное.

– Люкке жила на той неделе у своего папы, потому что вы в разводе и оба являетесь ее опекунами, – заметила Тильде.

– Совершенно верно.

– Папа Люкке тоже не замечал ничего подозрительного?

– Насколько я знаю, нет. Думаю, такое могло случиться с кем угодно. Просто Люкке не повезло, и она оказалась не в том месте и не в то время.

– Ты думаешь, она еще жива?

Этот вопрос дался ей тяжело. Хелена глубоко вздохнула.

– На самом деле я не знаю, а на домыслы у меня нет сил. Но я понимаю, что время не на нашей стороне.

Тильде украдкой заглянула в сценарий и сказала:

– Но надежда умирает последней, не так ли?

– Я могу надеяться только на одно: тот, у кого она сейчас, заботится о ней… – Хелена вытерла глаза. – Вот о чем… – она запнулась, – может беспокоиться мама.

– Да, я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь. Думаю, что многие мамы, особенно в такой день, действительно переживают вместе с тобой и разделяют твое волнение. Люкке исчезла в пятницу, как прошли эти дни?

«Никто не поймет», – подумала Хелена, и, сделав глоток воды, ответила:

– Ужасно. Я даже не могу описать, до какой степени. И этот ужас продолжается. Но меня не отпускает мысль о том, что может стать еще хуже. Как я это переживу? Сколько способен пережить человек? Это словно кошмар, от которого ты не можешь очнуться. – Она провела ладонью по щеке.

На экране появилась фотография Люкке. Хелена расслабилась и, пользуясь моментом, вытерла слезы и поправила блузку.

– Ты не могла бы немного рассказать о Люкке? – попросила Тильде.

– Она была… точнее… она есть… чудесная маленькая девочка. Хорошенькая, самая хорошенькая девочка на свете, вы сами видите на фото. День, когда Люкке родилась, был самым счастливым в моей жизни. Я мечтала об этом долгие годы, фактически всю жизнь. Это и есть смысл жизни. Быть матерью.

– Ты вкладываешь в свой рассказ столько чувств, что мне трудно сдержать слезы. И все же тебя раскритиковали за холодность.

Хелена вздохнула.

– Я уже прочла об этом. Но какой мне надо быть? Как ты выглядишь, когда волнуешься и не спишь? Каким представляется такой человек? Я не знаю, как комментировать эту критику. Кто имеет право решать, как мне реагировать на случившееся? Речь идет о моей дочери, которую я люблю больше всего на свете.

Тильде кивнула.

– Что теперь будет?

– Мы продолжаем искать. Надеемся, что люди, знающие о пропаже Люкке, помогут нам в этом.

– Да, – сказала Тильде, посмотрев в камеру. – Если вы что-то увидите или услышите, звоните на нашу горячую линию. Спасибо за то, что ты нашла в себе силы прийти сюда и поделиться своим горем, Хелена.

Тильде улыбнулась и затем опять посмотрела в камеру.

– А теперь перейдем к другой теме. Суперженщина, писательница, художница, кинозвезда, модель, список можно продолжать до бесконечности, я по-настоящему завидую…

Это был конец. Конец. Хелена чувствовала себя совершенно опустошенной.

Все сидевшие в аппаратной зааплодировали.

Все, кроме Эллен. Ей было тяжелее радоваться тому, как успешно канал освещает случай с Люкке.

Когда она увидела Хелену в «Утре новостей», беседующую с Тильде, ей стало стыдно за то, что она сумела уговорить Уве привести ее сюда.

Но она была вынуждена. Она надеялась, что Филип сделал свое дело в гримерке так, что игра стоит свеч. Она напомнила себе, что, по словам Уве, мама Люкке действительно хотела прийти на передачу, чтобы реабилитировать себя после вчерашней пресс-конференции, когда СМИ и общественность сочли ее холодной и равнодушной. Здесь ей хотя бы удалось вызвать хорошие чувства. Если их можно назвать таковыми.

Но тут что-то не так. Эллен размышляла над тем, что вчера прочла о маме, убившей свою дочь, и об оставшейся варежке. Хелена говорила о Люкке так, как будто девочки уже нет в живых.

Эллен вздрогнула.

Недалеко от нее стоял Джимми. Их взгляды на секунду встретились, а затем Эллен отвела глаза.

У Джимми была одна особенность. Стоило ему войти в комнату, как вокруг него возникала особенная аура, а все остальное становилось каким-то расплывчатым. Почти как листовой фильтр, который автоматически фокусировал на нем ее взгляд. Как ей выдержать его постоянное присутствие рядом?

Одна из камер была по-прежнему наведена на маму Люкке.

Помощник режиссера снимал с нее микрофон, и она явно испытывала дискомфорт, когда он отстегивал провода у нее под блузкой.

«Какой у нее резкий голос», – подумала Эллен. Резкий голос и под стать ему заостренные черты лица.

Она не могла понять, почему многие ведут себя так, словно Люкке умерла.

Эллен дотронулась до своей маленькой подвески в виде кувшинки, висевшей на серебряной цепочке. Она не носила ее много лет.

Джимми слегка толкнул ее в плечо и прервал ее мысли.

– Здорово получилось, Эллен. Я не верил, что ты сможешь уговорить маму прийти сюда. А как ловко ты успела провести опрос сегодня утром! Действительно, чувствовалось, как беспокоятся родители в районе Карлаплан.

– По-моему, все бессмысленно, – тихо сказала она.

По исходящему от него амбре она определила, что вчерашний вечер он провел вне дома. Должно быть, пошел куда-то после того, как высадил ее.

– Два вечера подряд? Не много ли? – сказала она осуждающе и сразу же пожалела, что получилось слишком резко.