Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Б. Улам

Этот отрывок сказал нам больше, чем несколько политических эссе, вместе взятых.

То, что могло быть названо прямой социально-политической пропагандой, скрыто в романе «Что делать?» с обычной для Чернышевского осторожностью. Но, несмотря на это, непонятно, как книга, полная намеков на социализм и революционные настроения, прошла цензуру. «Новые люди», конечно, социалисты. Вера Павловна организует швейную мастерскую, где девушки вместе живут, работают и делят прибыль; чем не фаланстер Фурье? Важную роль играют промежуточные эпизоды, сны Веры Павловны, в которых в полной мере предстают картины будущего, лучшего мира.

В одном из снов (в четвертом) Вера Павловна видит общество, в котором нет места бедности и насилию, где царит равноправие и, вероятно, нет правительства. Страна – один цветущий сад (совсем немногие в этой утопии будут жить в городах). На том месте, где раньше была пустыня, среди зелени возвышаются прекрасные храмы и дворцы из алюминия и хрусталя. Здесь живет деятельный и веселый народ. «Каждый живет как пожелает». Вечера проходят в танцах и пении, хотя если кто-то хочет, то идет в библиотеку или в музей. В этих картинах утопического социализма находит отражение юношеское увлечение Чернышевского Фурье. Советские историки со вздохом признавали, что в картинах будущего ради утопической, пусть даже и социалистической, идиллии Чернышевский отказывается от материалистических взглядов. Однако его влияние все-таки распространилось на большевизм. Что представляют собой советские Дома культуры и отдыха, как не копии его хрустальных дворцов, где народ весело и интересно проводит время?

В эпилоге романа – сцена шумного веселья. Во главе его таинственная «дама в черном», тут же две счастливые пары героев романа. Для современного читателя эта сцена является полной неожиданностью; он попросту сбит с толку. А вот для современников Чернышевского это аллегория победившей революции, которая согласно историческим подсказкам должна была произойти в 1866 году. Когда в 1866 году стреляли в Александра II, в полицейских кругах обсуждался вопрос о возвращении дела Чернышевского на доследование, но этот нелепый проект был отклонен. Для посвященных книга была полна намеков на революцию, и эта недоговоренность на фоне романтической истории принесла роману ошеломляющий успех.

Книга заслуживает самого серьезного изучения. Подростку она покажется приключенческим романом, полным тайн. В то время этот жанр был чрезвычайно популярен в России, и несмотря на то что в романе нет индейцев, а действие происходит не в Африке, а в России 50-х годов XIX века, есть в этой книге элементы приключенческого жанра. Застрелился или нет Лопухов? У подростка, пытающегося установить подлинную личность Бьюмонта, временами учащается пульс в счастливом ожидании возможной отгадки. Диалоги с проницательным читателем, невероятная сентиментальность в сочетании с реализмом, грустный конец добродетельной проститутки, таинственные политические намеки, счастливый конец – все это волнует юношеский ум, что, вероятно, не под силу «Анне Карениной» или «Братьям Карамазовым».

Интерес людей старшего поколения лежит в другой области. Для них первостепенную роль играло идейное содержание книги – социально-политические свободы и особенно женская эмансипация. Консервативная пресса обрушилась на роман с резкой критикой за непристойный призыв к свободной любви, и это нелепое обвинение, естественно, способствовало возросшей популярности романа. Чернышевский был скучным и сухим моралистом, но обладал немалым достоинством: все, что проповедовал, прежде проверял на практике. Его бы шокировал роман «Любовник леди Чаттерлей», и все-таки моральный принцип Чернышевского – «Не бойтесь быть счастливым» – не слишком отличается от морали Д.Г. Лоуренса в «Любовнике леди Чаттерлей» (последствия индустриализации сказываются на жизни и любви героев). Чернышевский бросает обвинение России, под гнетом которой страдает русский народ и особенно женщины. Правда, леди Чаттерлей никогда не организовывала швейных мастерских.

В романе действуют вымышленные персонажи, хотя в какой-то мере некоторые из друзей-радикалов Чернышевского являются прототипами героев.[42]

Прототипами Кирсанова и Лопухова стали знакомые Чернышевского. Даже образ таинственного Рахметова подсказан неким Бахметьевым. Этот богатый оригинал, появившейся в Лондоне, вручил Герцену деньги на нужды революции и затем бесследно пропал (предполагалось, что он отправился создавать социалистическую коммуну в какой-то пустыне). Итак, фантазии Чернышевского совпали с настроениями радикальной молодежи. При всех своих недостатках он был гением пропаганды; социально-политическая система подверглась критике с его стороны не только потому, что была несправедлива, не только во имя высших философских принципов, а главным образом потому, что мешала счастью людей и удовлетворению их самых насущных потребностей.

Современный проницательный читатель, если захочет пройти своим путем через «Что делать?», будет шокирован одним примечанием, оставшимся незамеченным в споре о сомнительных этических и нравственных достоинствах романа, – это невероятная снисходительность, если не сказать презрение, Чернышевского к обыкновенным людям. Это еще более усугубляется тем, что в романе откровенно говорится о демократии и равенстве, о природной человеческой добродетели. Тем более странно, как просто Чернышевский обнаруживает своего рода интеллектуальный снобизм. «Новые люди» абсолютно уверены, что возвышаются над толпой. «Мы не видели этих людей шесть лет… и не важно, что мы думаем о них теперь; через несколько лет, всего через несколько лет мы обратимся к ним; мы скажем: «Спасите нас», и они все сделают как надо». Умирает Крюкова, спасенная Кирсановым проститутка, и вот как описывает Чернышевский чувства любовника-реформатора: «Прежняя любовь его к ней была только жаждой юноши полюбить кого-нибудь, хоть кого-нибудь. Разумеется, Крюкова была ему не пара, потому что они не были пара между собою по развитию. Когда он перестал быть юношею, он мог только жалеть Крюкову, не больше…» Обычный человек для Чернышевского зачастую полный благих намерений тупица; среди прочего он высмеивает мать Веры Павловны за незнание французского. Чернышевский обвиняет вырождающуюся аристократию столицы, а сам не в состоянии описать древнейшую генеалогию Рахметова. Его пристрастия, подобно многим другим его качествам, и обезоруживают, и ужасают. Создается впечатление, что Чернышевский высмеивает собственные убеждения, основанные на ненависти революционера к миру буржуазии и бюрократии.

Излишне говорить о «влиянии» Чернышевского на Ленина и дальнейшее развитие революционного движения России. Советские историки считают его великим предшественником. Ими движет страстное желание подогнать его под одну из классификационных категорий: кем был Чернышевский, народником или революционным демократом с уклоном в утопический социализм? Они подчеркивают, что при всех его недостатках в истории революционного движения до появления Ленина не было фигуры более значительной. По сравнению с Чернышевским теоретик марксизма Плеханов – холодный резонер. Революционеры «Народной воли», положившие жизнь в борьбе с самодержавием, – романтичные предшественники участников революций 1905-го и 1917 годов. Чернышевский представляет не только идею и намерения революции. Он отражает психический склад революционера: хитрость и простодушие, способность выстоять и причинить страдания, грубость и душевный подъем.