Победит лишь один - Линн Рэй Харрис

Роман протянул руку Райану. Мальчик слез со стула и скользнул маленькой ладошкой в его руку. Роман посмотрел на Кэролайн. Что было в этом взгляде: ненависть, злоба, отвращение – она так и не поняла.

Наверное, смесь всего. Он отвернулся, и Кэролайн ощутила, словно после солнцепека ее окунули в ледяную воду.

– Тебе придется рассказать, что входит в твое купание, – начал Роман, полностью переключившись на Райана.

Они пошли в дом под восторженные рассказы мальчика. Полными слез глазами Кэролайн посмотрела на Блейка.

– О, милая. – Блейк подошел и сжал ее плечо. – Все образуется. Ты увидишь. Им просто нужно время.

Она сглотнула комок, прежде чем смогла заговорить:

– Не уверена. Я давным-давно все разрушила.

Блейк улыбнулся.

– Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. – Он погладил ее по плечу и вернулся на свое место. – Вот увидишь. Поверь мне.

«Милый, дорогой Блейк…» – подумала Кэролайн и рассмеялась:

– Ты такой же самоуверенный, как и он, ты знаешь?

Блейк аккуратно подцепил вилкой кусочек манго:

– Я знаю то, что знаю.

Роман застал Кэролайн на берегу. Он ее не искал, ему просто хотелось освежиться после тяжелого дня и привести мысли в порядок. Видимо, Кэролайн хотела того же.

Снова, как и все последние дни, его сердце сжалось, когда он увидел ее, одиноко стоящую на берегу с туфлями в одной руке и развевающимися волосами.

Желание, смешанное с ненавистью, почти физически мучило Романа.

Он не мог себе больше лгать: он не испытывал ненависти к Кэролайн. Никогда. Он ненавидел то, как она поступила, ее предательство, но не ее саму. Как он мог? Особенно теперь, когда он узнал, что у них есть ребенок…

Кэролайн была еще юна и всегда желала угодить отцу. Конечно, она бы сделала все, о чем бы ни просил ее Фрэнк Салливан. Роман ощутил прилив злости, но вспомнил, что этот человек, лишивший его и любимой женщины, и работы, сейчас медленно угасает от тяжелой болезни.

Он годами винил семью Салливан в том, что произошло с его матерью, но на самом деле виноват был его собственный отец. Если бы Андрей Хазаров не был жестоким тираном, матери не потребовалось лечение, за которое Роман едва мог платить.

Глядя сейчас на Кэролайн, он понимал, что чувства к ней были гремучей смесью всего, в чем он не пытался разобраться. Словно он попал в лабиринт с тысячью возможных путей к свободе. Тем не менее Роман подозревал, что никогда не выберется из него.

Волны забегали далеко на берег, и Кэролайн стояла на влажном песке, позволяя воде омывать ее ноги.

Роман двигался тихо, но Кэролайн услышала его и обернулась, когда он подошел. Одной рукой она держала себя за локоть, а в другой болтались туфли. На ее бледном лице глаза казались огромными. На мгновение Роману захотелось подойти и сжать ее в объятиях. Но он вспомнил, как сын называл его «мистер Роман», и остановился.

Кэролайн молча смотрела на Романа. В ее глазах скрывалась вся та боль, которую она испытывала последние годы. Роман разозлился на себя за желание избавить ее от этого мучения. Ему сейчас должно было быть больно, а не ей.

Он вспомнил вечер, вспомнил, как чувствовал себя не в своей тарелке, помогая сыну с купанием и укладыванием спать. Как он может простить Кэролайн?

– Прости меня, Роман, – наконец произнесла она. – За все.

Внутри все болело, словно он ударялся грудью о скалу снова и снова.

– Я не верю, что извинений достаточно.

Кэролайн уронила голову:

– Я знаю. Но это все, что у меня есть.

Роман подошел ближе. Кэролайн повернулась так, что они оба смотрела в одну сторону. Долгое время они молчали, слушая, как волны разбиваются о берег.

– Когда я вернулся в Россию, у меня не было денег. У меня не было работы. – Роман сглотнул, не веря, что рассказывает это ей. Но он должен был.

Если он не выпустит гнев сейчас, то никогда не сможет преодолеть его. – Моя мать была в частной клинике. Когда я работал на твоего отца, я посылал ей деньги на лечение. Вернувшись, я не смог оплачивать ее содержание там.

Кэролайн тяжело вздохнула:

– О… Роман…

Он жестом попросил ее замолчать:

– Мне пришлось перевезти ее в дешевую квартиру в Москве. Мы с братьями делали все, что могли. Мы наняли сиделку, которая приходила так часто, как мы могли себе позволить. Без специального ухода мама умерла гораздо раньше, чем мы ожидали.

Кэролайн вновь расплакалась, и Роман почувствовал себя виноватым. Но дело не в ней. Останься он в «Салливан», его мать все равно бы умерла, правда, в лучших условиях.

– Она бы все равно умерла, – мягко сказал он. – Ее разум уже покинул ее, давным-давно.

– Что с ней произошло, Роман?

Он зажмурился и вздохнул:

– Мой отец был очень жестоким человеком, солнышко. Давай остановимся на этом.

Кэролайн придвинулась к нему, обняла его за талию и прижалась головой к его плечу. Роман замер, но потом, почти не осознавая, тоже обнял Кэролайн и прижал к себе.

Кэролайн переполняли эмоции: любовь, грусть, тревога, сожаления, страх и еще миллионы чувств, которые она не могла описать.

– Ты никогда не говорил мне, что твоя мать больна, – наконец произнесла она, уткнувшись в теплое плечо Романа.

– Мы с тобой всегда были слишком заняты для разговоров.

Кэролайн отодвинулась от Романа и внимательно посмотрела на него. Его лицо было грустным, отчего ей стало больно. Кажется, общим у них был не только ребенок.

– Жаль, что я не знала.

– Ничего бы не изменилось. К тому же за ней ухаживали в больнице.

Кэролайн сжала его руку:

– Мне так жаль. Я понимаю, что значит потерять любимого человека. В такой ситуации мы не можем ничего изменить, и это самое страшное.

Роман поправил ее волосы, падавшие на лицо, и Кэролайн вздрогнула от ощущений, нахлынувших от такого простого жеста.

– Смерть Джона сильно повлияла на тебя.

– Он был моим лучшим другом. – Кэролайн набрала воздуха, решившись продолжать дальше. – Он был хорошим отцом для Райана, он любил его как родного сына.

Роман долго молчал.

– Я рад. Раз уж меня не было рядом, – наконец сказал он.

– Я должна была найти способ сказать тебе, когда узнала, где ты.

– Я начинаю думать, что не все так просто, как кажется. Мы оба совершили ошибки.

– Да? – Кэролайн затаила дыхание.

– Да. Я слишком легко поверил тебе, когда ты сказала, что не любишь меня. Я должен был бороться.