Человек из «Альфы» - Максим Шахов

Шадрин наклонился еще ниже, но так и не смог понять, в какую сторону ушел Равиль. На миг задумавшись, майор бросился через кусты влево. Кровь стучала в его висках, ветки цеплялись за брюки…

Периодически он поворачивал, продирался сквозь кусты к берегу и перегибался вниз. Равиль как сквозь землю провалился. Наконец майор бросился назад. Вернувшись к машине, он двинулся в другую сторону. И снова обследование берега не дало никаких результатов.

– Вот же черт!.. – вздохнул Шадрин. – Ушел…

Сплюнув в кусты, он начал разворачиваться и вдруг увидел на земле совсем свежий след. И еще один. Равиль был где-то рядом. Совсем близко. Не успел Шадрин как следует сориентироваться, как сбоку раздался душераздирающий вопль.

Сообразив, что его выследили, из кустов с треском выскочил Равиль. Майор отпрянул назад, но недооценил наркомана. Вложив в свой бросок последние силы, тот вонзил в живот Шадрина прихваченную из багажника отвертку.

– А-а! – взвыл майор.

Левой рукой он тут же нанес Равилю сокрушительный удар в челюсть. Наркоман дернулся и начал оседать на траву. Шадрин ловко накинул на его шею веревку и намотал концы на ладонь правой руки. Шея Равиля неестественно выгнулась, лицо начало быстро синеть.

Левой рукой Шадрин придерживал себя за бок. Торчавшая из тела отвертка пульсировала в такт ударам сердца. Выдергивать ее Шадрин не решался, чтобы не потерять сознания.

Секунд через тридцать он решил, что с Равилем покончено, и ослабил веревку. Опустив тело наркомана на траву, Шадрин медленно, чтобы чересчур не тревожить рану, сходил за домкратом. Вернувшись, он привязал груз к ногам татарина, подтащил его к берегу и, перекрестившись, спихнул в зеленоватую воду.

Когда пузыри перестали вырываться на поверхность, Шадрин смахнул со лба капли холодного пота и поковылял к машине. Здесь он хлебнул для храбрости граммов сто коньяка, потом достал из аптечки бинт и наконец выдернул отвертку из раны.

Боль была адской, но крови оказалось не так уж и много. Наскоро перевязавшись, Шадрин еще раз приложился к бутылке и поехал в город докладывать начальству, что операция «Стамбульский транзит», несмотря на некоторые неувязки, в целом завершилась успешно…

Своим поведением полковник Марченко напустил на Мережковского страха. Доктор по жизни очень не любил вида крови. И в офисе представительства морского флота, увидев раненого Шадрина, испытал настоящий шок. А на судне вообще едва не упал в обморок, услышав, что для допроса неизвестного Марченко нужна звуконепроницаемая каюта.

На доктора тут же нахлынули самые ужасающие картины. Он вспомнил леденящие кровь легенды о том, что кагэбэшники сжигали людей живьем. А маршалу Блюхеру вообще выбили на допросе глаз…

В результате спуск в чрево сухогруза превратился для Аркадия Захаровича в подъем на эшафот. В моральном плане.

Каюта, которую им выделили для допроса, оказалась нежилой. Мережковский плюхнулся на одну из четырех коек, дрожащими руками положил на пыльный стол чемоданчик и, судорожно вздохнув, оглянулся по сторонам.

Больше всего доктора удивило то, что в каюте совершенно не было окон. Вернее, иллюминаторов. От этого каюта очень походила на пыточную камеру тюрьмы.

Мережковскому вдруг захотелось вскочить и убежать отсюда прочь, но в этот момент в коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась, полковник Марченко и помощник капитана в белоснежной форменной сорочке втащили в каюту связанного человека.

На вид тому было лет тридцать с лишним. Внешность выдавала в нем кавказца, но долгое время жившего по европейским стандартам. Человек был одет с иголочки, выбрит и аккуратно подстрижен.

Мережковский инстинктивно схватил со стола свой чемоданчик и отпрянул назад, прижимая его к груди. Марченко с помощником капитана бросили кавказца на противоположную кровать. Полковник, тяжело дыша, оглянулся и сказал:

– Свободны…

Помощник капитана молча кивнул и вышел, закрыв за собой дверь. Марченко посмотрел на Мережковского, потом перевел взгляд на Дилялова и процедил сквозь зубы:

– Просыпайся, красавец! Нас обокрали!

Дилялов на это никак не отреагировал. Тогда Марченко ухватил чеченца за плечо и потряс. Тот что-то пробормотал, открыл один глаз и приподнял голову. Несколько секунд он смотрел на полковника мутным взглядом, потом снова уронил голову на матрац и засопел.

– Встать! – рявкнул ему на ухо Марченко, но чеченец ответил храпом с посвистыванием.

Это полковника буквально вывело из себя. Марченко сжал кулаки и оглянулся на Мережковского.

– Он что, притворяется?

– Н-не знаю… – проблеял доктор. – Нужно осмотреть.

– Так смотрите! Чего вы расселись, как на именинах?

– Да-да, конечно, – вскочил Мережковский.

Позаглядывав чеченцу в глаза и пощупав пульс, он сказал:

– Он не притворяется. Это сон наркотического происхождения.

– Так он что? Наркоман? – не понял Марченко.

– Я думаю, нет. Просто его усыпили, чтобы…

– Вот черт! И долго он еще будет спать?

– Смотря какую дозу ему укололи. Но еще час-два будет наверняка.

– Я не могу столько ждать! Вы можете как-то привести его в себя?

– Ну вообще-то да, конечно…

– Так что вы тогда мне голову морочите? Немедленно приступайте!

Вопли Марченко действовали на Мережковского не лучшим образом. Только раскрыв дрожащими руками свой чемоданчик, доктор вдруг вспомнил, что не знает, чем усыпили чеченца.

– Вы не можете позвонить этому товарищу? – боязливо спросил Мережковский.

– Что? Куда позвонить? Какому еще товарищу? – не понял Марченко.

– Тому, который делал укол. Мне нужно знать, какой препарат он применил…

– Вот черт! Так что же вы молчите! Ну и помощничков бог послал на мою голову!

Поорав еще немного, Марченко, хряснув дверью, выскочил, чтобы связаться с Гашковым. Вернувшись в каюту, он молча сунул доктору бумажку с нацарапанным названием препарата.

С трудом разобрав каракули, Мережковский принялся искать препарат для инъекции. Руки его при этом дрожали, тяжелый взгляд Марченко давил на психику.

Отыскав наконец нужную ампулу, Мережковский задрал рукав Дилялова, дважды царапнул ему кожу предплечья и смочил это место препаратом. Марченко выглянул из-за спины доктора и раздраженно спросил:

– Что это вы делаете?

– Пробу.

– Какую еще пробу?

– На переносимость. Теперь нужно подождать минут десять, если все будет нормально, сделаем укол.

– Вот черт! Вы что, издеваетесь надо мной? – заорал Марченко.