Наездницы - Энтон Дисклофани

– Что именно мы ищем? – поинтересовался Джорджи, не обращая внимания на то, что чувства Сэма были задеты.

Но Сэма мое объяснение, похоже, устроило.

– Змей, – ответил он.

– Я точно знаю, что найду змею, – заявил Джорджи и улыбнулся. – Я знаю, где они прячутся.

– Не вздумай ее убивать! – напомнил ему Сэм.

Джорджи перекрестил сердце.

– Слово чести!

Сэм рассмеялся. В прошлом месяце Джорджи случайно растоптал одну из его древесных лягушек, и еще он всегда неправильно хватал ящериц, из-за чего они тут же отбрасывали хвост. Сэм действовал мягче: он умел заманивать ящериц в сложенные пригоршней ладони и аккуратно брать змей за голову, наматывая длинное тело на запястье.

– Бедная змея! – вздохнула я. – Ты и в самом деле веришь в то, что она хочет жить у тебя?

Сэм ухмыльнулся.

– Это лучше, чем быть съеденной змеей покрупнее или птицей.

Джорджи остановился, открутил колпачок фляги и приложил горлышко к губам. У каждого из нас на спине висела такая фляга. Я тоже сделала глоток из своей, наслаждаясь слегка металлическим вкусом прохладной воды. Тетя Кэрри позволяла Джорджи отращивать волосы длиннее, чем это было позволено Сэму, так что мой кузен был похож на дикаря. Его выгоревшие на солнце русые волосы растрепались и торчали во все стороны. Мой брат опустился на колени и стал во что-то вглядываться. Джорджи очень изменился, в отличие от Сэма. Когда он поднимал руки, под мышками виднелись волосы, а когда он потел, от него резко пахло мускусом. Рядом с по-мальчишески тощим Сэмом, позвоночник которого выпирал из-под туго натянутой кожи, он выглядел взрослым мужчиной, плотным и мускулистым.

– Если нам повезет, – произнес, выпрямляясь, Сэм, – мы увидим коралловую змею. Они такие красивые! Я вижу тут следы змей, но не могу сказать, к какому виду они относятся. Хотя поблизости есть вода.

Коралловые змеи жили возле воды. Я это знала от Сэма. А может быть, я всегда это знала.

– Надеюсь, нам не повезет, – сказал Джорджи, – поскольку они ядовитые.

Мы с Сэмом уставились на него. Коралловые змеи действительно были ядовитыми, но они также были очень робкими. И им нелегко было бы прокусить кожу человека, чтобы выпустить под нее хоть немного яда. Мы знали, чего следует опасаться в лесах Флориды, но нас научили не бояться дикой природы. Чем меньше животное, тем больше оно нас боится. А когда я садилась верхом на пони, – объяснял мне папа, – я и вовсе превращалась в устрашающее существо. Змеи слышали наш топот за многие мили, а медведи и пантеры чуяли наш запах задолго до того, как видели нас.

Сэм был очень осторожным натуралистом. Его террариумы населяли абсолютно безобидные рептилии. Он хотел увидеть коралловую змею, а не поймать ее.

– Сразу видно, что ты из города, – вздохнула я. – Риск захлебнуться глотком воды гораздо серьезнее риска быть укушенным коралловой змеей.

– Я лучше рискну со своей флягой, – усмехнулся Джорджи и сделал еще один глоток.

Сэм стал распространяться об особенностях укуса коралловой змеи, после чего для сравнения перешел к карликовым гремучникам, и я зашагала дальше, рассчитывая расшевелить мальчишек. Я не хотела разгуливать вдали от дома слишком долго, поскольку не знала, надолго ли хватит моего пояса.

– Тихо! – прошептала я, заметив подрагивание травы, и указала на это место Сэму.

– Это может быть ящерица, – тихо отозвался он, но все же опустился на колени и на четвереньках двинулся к высокой, по пояс, траве.

Мы с Джорджи наблюдали за ним, стараясь не шевелиться. Сэм умел двигаться бесшумно, как индеец. Мы так не умели. Я затаила дыхание, а Сэм протянул руку и выхватил из травы длинную черную змею с оранжевым ободком на шее. Я гордилась Сэмом – он был очень ловким.

– Молодец, Теа, ты у нас зоркий глаз! – похвалил он, показывая нам брюшко змеи изумительного ярко-красного цвета. – В ней не меньше двенадцати дюймов.

Мы смотрели, как змея извивается в сетке Сэма.

– Diadophis punctatus, – произнес он.

– Диадофис, – обратился к змее Джорджи, – сегодня тебе не повезло.

– Зато повезло мне, – с довольным видом отозвался Сэм.

Я снова посмотрела на змею. Она замерла, как будто смирившись со своей судьбой. Это была крупная, взрослая особь без малейших недостатков. Сэм не собирался держать ее в стеклянном доме вечно, но она этого знать не могла.

Когда я вошла в свою комнату, мама сидела на краю моей незастеленной кровати.

– На твоих простынях кровь, – произнесла она, и я посмотрела туда, куда она указывала.

– Я хотела сегодня тебе рассказать.

Она встала, и я думала, что она выйдет, но она подошла ко мне вплотную и выдернула блузку из пояса моей юбки, прежде чем я успела ей помешать.

– Где ты это взяла? – спросила она.

Ее пальцы касались пояса. Я посмотрела в окно, на огромный дуб, по-отцовски заботливо склонившийся над нашим домом. Папа говорил, что дуб дает нам прохладу летом и защищает от холода зимой.

– Извини, – быстро произнесла я. – Извини.

Она кивнула и взяла мою руку обеими руками, как будто умоляя меня о чем-то. Но я была ее дочерью и не нуждалась в том, чтобы меня умоляли.

– Ты знаешь, что это означает?

– Что я какое-то время не могу ездить верхом.

Она засмеялась.

– Нет. Это означает, что ты можешь родить ребенка.

Меня охватил ужас. Мама улыбнулась мне очень нежно, но я предпочла бы ее гнев. Я предпочла бы все, что угодно, только не эту нежность. Обычно я радостно откликалась на любую мамину заботу, но я не хотела, чтобы тому, что случилось со мной, с моим телом, уделялось так много внимания. И я вообще не хотела, чтобы это случалось. Я об этом не просила.

– Конечно не сейчас, – продолжала она, – но когда-нибудь. Теа, разве это тебя не радует?

Я покачала головой. Мама привлекла меня к себе и прижала мою голову к своей груди.

– О, не надо плакать! Мне жаль, если я тебя испугала. Я только не хочу, чтобы ты подумала, что этого следует стыдиться.

Она еще не договорила фразу, как я отшатнулась от нее.

– Ты никому не скажешь?

– Конечно нет. Это останется между нами. Женский секрет. – Она чуть заметно улыбнулась. – Теа, тебе не следует этого стыдиться. В этом нет ничего стыдного.

Я кивнула. Я не знала, что сказать, и поэтому просто поблагодарила маму, а она, выходя из комнаты, привычно ответила:

– Не стоит благодарности.

Я всегда умела сосредоточиваться на своей цели. Так это называл отец. Мама называла это игнорированием последствий. Я кровоточила уже дважды, впервые больше года назад. И я сохранила это в тайне, потому что происходящие со мной перемены меня смутили. Я не понимала, как может то, чего я ожидала, заставить меня стыдиться своего тела. И я знала, что, рассказав кому-нибудь об этом, я соглашусь с реальностью происходящего. Я бросилась на застеленную кровать, что нам, вообще-то, запрещалось делать, и, уткнувшись лицом в подушку, прислушалась. Я хотела услышать чей-нибудь голос – Сэма, Джорджи или хотя бы тети Кэрри. Это означало бы, что жизнь продолжается и без меня, что мое кровотечение не является чем-то особенным или значительным. Я была девочкой, единственной девочкой в нашем мире. Из маминых слов следовало, что я сильно отличаюсь от Джорджи и Сэма. Впервые в жизни я почувствовала, что у меня уходит почва из-под ног. Я сорвалась с места, и меня будто подхватил порыв ветра. Парящая девочка.