Война и люди - Василий Песков

Мы, в свою очередь, больших масштабов операцию по освобождению Белоруссии сумели подготовить с военной хитростью. Немцы ждали нашего главного удара совсем в другом месте…

– Недавно в архиве я с волнением рассматривал карту одного из сражений. Красные стрелы, множество разных пометок… — Карта для тех, кто умеет ее читать, — действительно волнующий документ. Карта содержит в себе информации больше, чем иная толстая книга. Над картой, сопоставляя и увязывая тысячи разных известных и не вполне ясных фактов, полководцы просиживают много часов, чтобы принять единственно верное решение.

– Разглядывая карты, невольно обращаешь внимание: многие из сражений проходили по рекам и даже вошли в историю по названию рек. Битва на Волге. Битва на Днепре. Висло-Одерская операция…

— Да, это действительно так. Можно вспомнить битву на Сомме в Первую мировую войну. Битву на Калке — предвестницу татаро-монгольского ига. Полезно вспомнить, почему московского князя Дмитрия стали звать Дмитрием Донским, а новгородского — Александром Невским. Реки всегда были рубежами, которые обязательно учитывались противниками. Одна сторона на этом рубеже закреплялась, оборонялась, другой надо было найти в себе силы этот рубеж одолеть.

Фашисты после того, как им сломали хребет под Курском, перешли к стратегии обороны. Днепр они объявили неприступным валом. И действительно, построили за рекой прочную полосу укреплений. Нам очень важно было с ходу, без задержки, осилить этот рубеж. Солдаты знали: за успешное форсирование Днепра будет присваиваться звание Героя Советского Союза. Успешное форсирование этой реки — одна из славных страниц войны.

Днепр — большая река. Но, случалось, и маленькая речушка становилась местом очень жестоких боев. Мы с вами разговор этот ведем для читателей молодых. Пусть на карте юго-западнее Сталинграда они отыщут синюю жилку с названием Мышкова. Речка эта впадает в Дон чуть выше станицы Нижне-Чирская. На этой речке решилась судьба Сталинградской битвы. Манштейн, спешивший на выручку окруженному Паулюсу, был остановлен именно тут. Прямо с тяжелого марша войска Малиновского заняли оборону по Мышковке. Она была единственным местом на голой равнине, где бугры родной земли могли нам помочь выстоять.

Два дня, ни на минуту не затихая, длился тут страшный бой за каждую пядь земли. Я, находясь с Малиновским в Верхне-Царицынском, с затаенным дыханием слушал известия с Мышковы. До фашистских позиций в кольце Манштейну надо было пройти всего 35–40 километров. Окруженные слышали грохот боя и ждали: вот-вот Манштейн протянет им руку. Но Манштейна разбили. В маленькой речке потонула надежда фашистов поправить дело под Сталинградом.

– Всех, кто помнит войну, спрашивают: день наивысшей тревоги? Самый радостный день?

— Определенно ответить трудно. В 41-м осенью, когда беда подступила к самой Москве, была череда очень тревожных дней… Не забудут и день 23 августа 1942 года под Сталинградом. Фашисты достигли Волги. Телефонно-телеграфная связь была прервана. По радио открытым текстом пришлось докладывать в Ставку о крайней серьезности положения и о мерах, которые мы принимали у Сталинграда.

Счастливые дни… Ну, конечно, я, как и все, назову день, когда мы узнали: война окончена! День Победы – день нашей общей радости. Но должен сказать: и в ходе войны радость нас посещала. Я почему-то хорошо помню ночи под Новый год. Даже в трудное время в них светились теплые огоньки. На пороге 42-го года мы жили победой, одержанной под Москвой. Ночью под 43-й мне поручили передать благодарность Верховного Главнокомандующего войскам, отличившимся в Сталинграде. Сам я чувствовал себя частью этого войска. Ощущение победы заполняло сердце. Стояла чистая лунная ночь. В затемненных домах Котельникова кое-где поблескивали искорки от самокруток и зажигалок. Слышалась тихая речь. Мне хотелось тогда обнять и поздравить каждого встречного. С востока тянул обжигающий щеки морозный ветер. Я подумал: этот ветер будет теперь нам попутным.

– Александр Михайлович, в вашей книге «Дело всей жизни» я внимательно следил за истоком путей юноши Василевского. Вы мечтали стать агрономом или землемером. Эта любовь к земле сохранилась?

— В юности очень непросто решить задачу, какой дорогой пойти. И в этом смысле я всегда сочувствую тем, кто выбирает дорогу. Я в конце концов стал военным. И благодарен судьбе, что вышло именно так, и думаю, в жизни я оказался на своем месте. Но страсть к земле не исчезла. Я думаю, каждый человек так или иначе испытывает это чувство. Очень люблю запах талой земли, зеленых листьев и первой травы. В мои годы я не устал радоваться жизни, хотя, конечно, восемьдесят лет — это восемьдесят лет. Вот с внучкой мы ждали прилета скворцов в новый скворечник, ждали, когда появится первая травка, сейчас ждем: вот-вот зацветут вишни…

Жизнь прожита. Если вы спросите о ее главных ценностях, то вот они. Бегает внучка. Две другие мои внучки стали уже взрослыми. Растут мои правнуки. Два сына, считаю, выросли полезными гражданами страны. Один — военный, другой — архитектор. Счастье видеть на склоне лет близких тебе и полезных для Родины людей — большое счастье. Но этого мало для человека. Важно еще чувствовать: жизнь прожита с пользой для общества. Я это чувствую. Я горжусь принадлежностью к партии коммунистов. Горжусь, что в трудный для Родины час я был нужен моему народу и отдал ему все, что имел.

Молодым людям я должен сказать о главной ценности в человеческой жизни. Я всякое повидал, видел и много смертей. Больно было, когда человек умирал в двадцать лет. Но как умирали эти ребята! «За Родину!» — это было часто последнее слово в человеческой жизни… Очень хочу пожелать молодым людям: постигая мудрости бытия, помните: Родина — главное наше богатство. Цените и берегите это богатство. Думайте не о том, что может дать Родина вам. Думайте о том, что можете вы дать Родине. В этом главный ключ к хорошо осмысленной жизни.

1975 г.

Сейчас вы прочтете письма-дневник солдата Адольфа Павленко. Написаны они человеком девятнадцати лет в самые трудные дни войны.

Несколько слов из биографии. Он вырос на Украине, в семье сельских учителей. Родители, мечтавшие в двадцатые годы о мировой революции, дали сыну немецкое имя, но звали его в семье на украинский лад — Доля. После школы Адольф Павленко поступил в Киевский университет на физический факультет. Тут и застала его война. Дальнейшее видно из его дневника. Письма он посылал отцу, эвакуированному в Уфу. Мать и брат в это время находились на занятой врагом территории. До встречи с матерью сын не дожил, хотя часто думал об этом дне.

Возможно, только материнская память хранила бы образ этого парня. Сколько таких полегло от Бреста до Волги и на обратной дороге — от Волги к Берлину! О каждом в отдельности не напишешь. Но тут мы имеем случай, когда сам человек рассказал о войне, о своем времени и о себе. В солдатском окопе Адольф Павленко вел дневник. Да, пожалуй, так надо назвать его регулярные письма с войны. Солдатский мешок — ненадежное место для хранения записей. Адольф Павленко отсылал их отцу. И вот сегодня, двадцать семь лет спустя, эти письма в наших руках.