Управление выбором. Искусство стрижки народных масс - Александр Никонов

И, наконец, последнее минкино возмущение было посвящено рекламе пива: «Вот два мужика сидят, пьют пиво, а за окном баба пропалывает огород. Тяжелая работа. Мужики передвигают бутылку так, чтобы не видеть работающую бабу. Допускаю, что это остроумно. Верю, что кто-то смеялся. Но веселящиеся подонки — все равно подонки, не правда ли?»

А хмурый идиот без чувства юмора — всегда хмурый идиот без чувства юмора, не правда ли?..

Конечно, до монументальности и академичности «доктора» Ки нашему Минкину далеко. Ки по крайней мере не обзывал своих читателей (тех, кому нравится смешная реклама) подонками. А Минкин, напрочь лишенный чувства юмора — и в частных беседах признающий за собой такой грех, — называет. И даже морды готов бить за подонские шутки. Никому бы не посоветовал смотреть телевизор в присутствии мрачного Минкина: вы улыбнетесь, а он вам по роже съездит, и вы даже не поймете, за что.

Ну а далее Минкин использует известный прием — прикрывается детьми: «Подросткам… внушают чудовищные вещи. Им внушаются модели поведения и образ мыслей (подлое поведение и извращенный образ мыслей). И это должно быть давно и категорически запрещено!» Ратуя за моральное здоровье подрастающего поколения, Минкин также призывал запретить в рекламе волнующее женское придыхание и грубые мужские голоса «с похабной угрожающей оттяжкой».

Как известно, отсутствие чувства юмора эквивалентно дефициту интеллекта. Но вовсе не по этой причине я, прочитав тогда все эти бредни, подумал о шизофрении «русского Ки». На это меня натолкнули следующие соображения… Во-первых, сама структура минкинского текста с характерными для нездоровых людей глобальными выводами, вытекающими из ничтожных постулатов. Во-вторых, неадекватная агрессивность автора и его готовность драться и бить морды. В-третьих, я много лет работал в разных редакциях, и по рукописи иногда могу сказать, здоровый человек ее изготавливал или шизофреник. Если в середине предложения часто встречаются слова, напыщенно написанные с заглавных букв, если многие слова выделены цветными фломастерами — одно слово зеленое, второе красное, третье просто подчеркнуто двойной волнистой линией — значит, писал человек больной.

Газета, в которой был опубликован опус Минкина, черно-белая, цветом там не повыделяешь, поэтому Минкину приходилось изощряться — многочисленные главочки, сносочки, выделение полужирным, раскладывание по пунктам: 1, 2, 3, 4, 5, 6. (По пунктам Минкин «доказывал» ненужность телевидения для современной цивилизации.)

Впрочем, возможно, я и ошибаюсь. Есть определенная вероятность, что Минкин никакой не шизофреник, а вполне здоровый паренек предпенсионного возраста. Тогда у меня есть другая гипотеза. Задумаемся: что же случилось с Минкиным? Ведь не всегда же Минкин был так плох! В прежние годы в его статьях было больше здравого смысла. Что же произошло? Причем произошло довольно резко.

Я дважды в жизни был свидетелем таких внезапных мировоззренческих переворотов. У нас в редакции работала хорошая девочка Маша Трещанская. Она была, хоть и православная, но вполне разумная (либеральная) во взглядах. А потом родила ребенка. И перестала быть нормальным человеком. Теперь с жаром ратует за сухой закон, выступает против свободной продажи оружия, слышать ничего не желает о необходимости легализации даже легких наркотиков и выступает за насильственную православизацию всей страны. То есть круг ее восприятия сузился настолько, что в нем теперь помещается только страх — страх за своего ребенка.

Второй случай. В той же редакции работала Майя Куликова. Она всегда была по убеждениям национал-большевиком. Любила героев, баррикады, революции, писателя Лимонова и не любила капитализм и тошнотворных обывателей, сидящих перед телевизорами вместо того, чтобы идти на улицу делать историю. А потом ушла в декрет и родила. После родов позвонила, и я ее буквально не узнал. Куда делись революции и ненависть к обывателям!

— Звоню тебе извиниться за все глупости, которые говорила когда-то, — сказала Куликова.

— Что с тобой приключилось, Майя?! — спросил я слегка ошарашенно.

— Ах, Саша! Разве ты не знаешь, когда женщина рожает ребенка, в ее голове все сразу переворачивается!..

Знаю, знаю, забыл только… Феномен этот давно известный. После родов у женщин резко меняется биохимия в организме. Это и на голову влияет: мы же биохимические создания. Причем такое случается не только после родов. У женщин преклонных лет перемены характера — раздражительность, ворчливость, неврастения — носят климактерический характер. Теперь сопоставим.

…Минкин уже не молод…

…И Минкин при этом — отец-одиночка…

…И логика у него совсем уж какая-то немужская…

И за молодое поколение стал сильно переживать.

Так-так-так. Сидел, сидел я, думал. И вдруг меня прямо как осенило!

Минкин — женщина!

У меня даже от сердца отлегло, когда я это понял. Но как умело он… она скрывала все эти годы свой истинный пол!

А мы зачастую были к ней несправедливы, а она страдала и боролась! Господи.

Саша! Александра! Прости меня, ради бога, за то, что я тут тебе наговорил, я же не знал, что у тебя в голове все перемешалось после родов и климакса. И давай без истерик, милая. Я не буду тебя больше задевать, а ты пиши, чего гормоны диктуют. Напротив, я сейчас даже помогу тебе в твоей святой борьбе.

Александра Минкина хочет оставить только морально-корректную рекламу, воспитывающую в порастающем поколении исключительно благородные чувства, а плохую рекламу — запретить. «Запрет мгновенно заставит тех же самых людей делать высокоморальные ролики. Это же здорово и смешно: устроить так, чтобы негодяи ради выгоды стали проповедовать добро», — пишет взволнованная Александра и требует установить в стране нравственную цензуру.

Что ж, пораскинув умишком, я тут же накидал сценарии нескольких рекламных роликов, которые наверняка пройдут цензурно-нравственный минкин-контроль.

1. На экране человек в костюме и галстуке.

— Раньше я был негодяем. Теперь я рекламирую товары и высокую мораль. Я никогда не был в Вилларибе. Я также никогда не был в Виллабадже. Я вообще никогда не был в Испании. Поэтому я считаю, что нет людей плохих и хороших, умных и глупых, а все люди одинаковые, и даже если кто-то успевает вымыть посуду раньше других, это еще не повод для насмешек! А жирные тазики я мою песком и мочалкой из полиэтиленовых волокон. Получается быстро и без всякого «Ферри».

2. На экране человек в строгом костюме и галстуке. Он показывает зрителям кусок мыла.

— Я слесарь Петров. Иногда после смены мне хочется омыться. Я нашел для себя мыло! Оно лежало в душе на полочке. Мылом — моются. Используйте мыло каждый раз, когда вам этого захочется!

3. На экране девушка в скромной юбке, косынке и с большим животом.

— У меня такой большой живот, потому что я беременная. Я стала беременная, потому что не использовала это. (Показывает презерватив.) Когда я стала беременная, меня бросил возлюбленный. Но потом я нашла себе настоящего человека. Он согласен усыновить мою будущую малютку. Его зовут слесарь Петров. (Подходит улыбающийся слесарь Петров, они обнимаются.) Он подарил мне это(показывает презерватив), чтобы уберечь меня от ЗППП. Он такой заботливый!.. Что я могу вам посоветовать? Тут, как говориться, решать вам самим!