Клеопатра. Последняя царица Египта - Артур Вейгалл

15 февраля в Риме проводились Луперкалии – ежегодные празднества очищения и плодородия (в честь бога Фавна. Как покровитель стад, Фавн имел прозвище Луперк [от лат. lupus – волк и arceo – охранять, оберегать] – то есть «защитник от волков». – Ред.). В этот день все население, патриции и плебеи, были в праздничном настроении. Во время луперкалий в жертву Фавну приносили козлов. Затем жрецы-луперки вырезали из шкур принесенных в жертву животных ремни, februa, и, используя их как кнуты, начинали бег по городу, нанося удары этими кнутами любой женщине, которая им повстречается. Считалось, что удар такого кнута избавляет от бесплодия и облегчает роды, и любая женщина, которая хотела стать матерью, должна была терпеть удары, которые эти двое мужчин с силой наносили. Вообще февраль, который тогда у римлян был последним месяцем, считался месяцем очищения, отсюда и название (februarius – очистительный).

Мне кажется несомненным, что эта церемония изначально имела отношение к египетским обрядам, связанным с богом плодородия Мином, Паном долины Нила. Этого бога обычно изображают толстым мужчиной с большим пенисом, часто одна рука Мина поднята вверх, другая рука сжимает цеп. Уже в период Нового царства в Египте была образована триада, куда входили Мин, Решеп и Кадеш. (Решеп – финикийский бог-творец, импортированный в Египет при XVIII династии; изображался в виде бородатого мужчины, держащего в руках палицу и копье или копье и анх [символ жизни], над его шлемом поднималась голова газели – священного животного, ассоциирующегося с Астартой. Кадеш – сирийская западносемитская богиня, импортированная при XI династии; как одна из форм Астарты, изображалась в облике лунной богини, стоящей обнаженной на спине львицы. В одной руке она держит цветок лотоса и нечто похожее на зеркало, а в другой руке зажаты две змеи. – Ред.) Мы мало знаем о церемониях, совершавшихся в Египте, но нет причин сомневаться в том, что эти ритуалы были в основе своей схожими с римскими обрядами. Козлы, которых приносили в жертву в Риме, вероятно, связаны с египетскими баранами, которых приносили в жертву Мину (подобное сходство в отрядах и верованиях неудивительно, поскольку цивилизационное ядро Древнего Египта имеет северное происхождение. – Ред.).

Что ж, вполне возможно, что в Александрии Клеопатра и Цезарь познакомились с египетским аналогом римских луперкалий, и можно осторожно предположить, что, раз Цезарь считался в этой стране богом, который оплодотворил царицу, он мог – в Египте – отождествляться каким-то образом с этими обрядами. Разумеется, можно представить себе, что Клеопатра обратила внимание Цезаря на сходство между двумя церемониями и навела его на мысль, что он является или действовал некоторым образом как Фавн. Цезарь же практически отождествил Клеопатру с Венерой Генетрикс, богиней плодородия, и он вполне мог приписать себе способности соответствующего бога, который выступал в Риме в роли египетского Мина, с которым жрецы Нила уже тесно связали Цезаря. Диктатор, разумеется, проявил живейший интерес к старинному народному празднику в Риме. И если его отождествляли с Мином в Египте, то в Риме наверняка с Фавном, если вспомнить его бессовестное отношение к представительницам противоположного пола и успешную тактику в подходе к ним.

В этот день в 44 г. до н. э. Цезарь, бледный и изнуренный, сидел на золотом троне на форуме, одетый в великолепный наряд, чтобы лицезреть празднества, когда внезапно в поле его зрения появился крепкий Антоний, разгоряченный от бега, наносящий удары ремнями направо и налево; ему, без сомнения, доставляли удовольствие грубые шумные шутки, выходящие за рамки приличий. За ним следовала возбужденная и громогласная толпа, и вполне вероятно, что и Антоний, и его спутники при этом проявили уважение к величественной фигуре диктатора и приветствовали его как Фавна-Луперка и царя празднеств. Пользуясь воодушевлением момента и действуя согласно договоренности, заключенной заранее с Клеопатрой или с самим Цезарем, Антоний вышел вперед и протянул диктатору царский венец, увитый лавром, одновременно предлагая ему царский трон Рима. Цезаря, как мы видели, уже приветствовали на публике как бога на земле, а теперь Антоний обратился к нему в образе Фавна-Луперка, прося его принять земной трон, как он уже принял трон небесный. Как только он заговорил, вопль одобрения раздался из рядов сторонников Цезаря, которые с этой целью были расставлены в различных уголках Римского форума. Но, к смятению Цезаря, приветственные крики не были подхвачены толпой, которая тихо выразила свое неодобрение. И диктатор, таким образом, был вынужден отказаться от предложенной короны, несмело демонстрируя свое пренебрежение. Это было принято всеобщими аплодисментами, и толпа отчетливо продемонстрировала свое настроение. Антоний снова протянул ему венец, и снова раздались лишь отдельные и не очень естественные крики его сторонников. После этого Цезарь, принимая эту ситуацию с максимально возможным тактом, решительно отказался взять венец; при этом толпа снова разразилась аплодисментами. Затем Цезарь распорядился, чтобы корону отнесли в Капитолий и чтобы в официальном календаре появилась запись о том, что он отказался от нее. Вероятно, Антоний, поняв, что был сделан неправильный ход, выкрутился из ситуации с шуткой, снова принялся лупить всех своим волшебным ремнем и повел толпу за собой с форума с таким же шумом и гамом, с каким он на нем появился.

Теперь шансы на немедленное получение царских полномочий стали еще более зыбкими. Цезарь планировал отправиться в Парфию приблизительно через месяц; и ему, вероятно, стало очевидно, что его надежды на трон следует отложить до той поры, пока не закончится грядущая война. В отношении Клеопатры ему ничего не оставалось делать, только просить ее готовиться к возвращению в Египет и там ожидать, пока он не завоюет Восток. И в течение последующих нескольких недель разочарованная и встревоженная царица, похоже, занялась приготовлениями к отъезду. Светоний пишет, что Цезарь в эти последние дни их совместного пребывания завалил ее подарками и наградами; он, несомненно, как мог, поддерживал ее, говоря о своих больших надеждах и честолюбивых планах на будущее. Еще был шанс, что монархия будет создана до войны, так как ходили разговоры о том, что Антоний со своими друзьями еще раз собирается предложить корону Цезарю в мартовские календы. Но Клеопатра не смела слишком сильно надеяться на это событие, помня о неудаче на луперкалиях. Для царицы, которая к этому времени предполагала уже сидеть на римском троне, обнадеживающие слова Цезаря были слабым утешением. Вероятно, она погрузилась в атмосферу мрачных предчувствий, когда распоряжалась упаковкой вещей и движимого имущества и готовилась вместе со своим ребенком к долгому путешествию по Средиземному морю в свое небогатое событиями царство Египет.

Нет причин сомневаться в том, что Антоний, которому суждено сыграть такую важную роль на последующих страницах этой истории, несколько раз видел Клеопатру. После его примирения с Цезарем в начале лета 45 г. до н. э. он, вероятно, был постоянным гостем на вилле диктатора; и, как мы в скором времени увидим, его поддержка Клеопатры в отношении завещания Цезаря наводит на мысль о том, что ее привлекательность не была им не замечена. Как мы уже видели, Антоний познакомился с Клеопатрой и был уже пленен ею десятью годами ранее, когда он вошел в Александрию с Габинием, чтобы посадить ее отца Авлета на его шаткий трон. Он был человеком с импульсивным и переменчивым характером, и трудно точно определить его отношение к Цезарю в это время. Пока диктатор был в Египте, Антоний занимался делами Цезаря в Риме, но из-за ссоры после своего возвращения из Александрии Цезарь отстранил его от службы. Вполне естественно, что по этой причине Антоний испытывал сильные враждебные чувства к диктатору, и ходили даже слухи, что он хотел убить его. Но после войны в Испании ссора была забыта, и, как мы уже видели, именно Антоний предложил Цезарю корону на луперкалиях. Несмотря на это, Цезарь, по-видимому, не до конца ему доверял, хотя теперь Антоний был признан самым горячим сторонником партии Цезаря.