Прекрасные - Кристина Лорен

– Они бы уже учились в школе! – крикнул он и вытер лицо, которое тут же снова стало мокрым. – Играли бы в футбол и катались на велосипедах!

– Понимаю, – ответила я и, скользнув рукой вниз, сплела наши мокрые пальцы.

– И иногда мне кажется, что у меня ничего нет, – тяжело дыша, сказал он. – Кроме работы и друзей.

Это по-прежнему немало, – не сказала я, потому что понимала: не такую жизнь он хотел для себя.

– И я очень зол, что она не сказала мне раньше, что все не так, – он снова вытер лицо свободной рукой, и я задумалась на мгновение, только ли вода текла по его щекам. В такой темноте не разберешь. – Я злюсь, что она впустую потратила мое время, – добавил он и, помотав головой, отвернулся. – И когда я думаю о том, что встречу кого-то еще… Чего ради? И не слишком ли поздно? Не слишком ли я закрыт и не слишком ли я скучный или…

– Просто слишком долго держался? – я хотела его рассмешить, но эффект получился прямо противоположный: тяжело вздохнув, он выпустил мою руку. – Мы с тобой оба хороши, – добавила я и решительно взяла его за руку снова, дождалась, чтобы он посмотрел на меня. – Это не слишком поздно. Разве что когда стукнет восемьдесят. А тебе всего тридцать три.

– Тридцать четыре, – застонав, уточнил он.

– И послушай, – я продолжила, не замечая этого, – большинство женщин не так глупо тратят свои жизни и чувства. Просто тебе попался гнилой фрукт. Но на лозах полно спелых и сочных ягод, – добавила я, пританцовывая плечами. Он слегка улыбнулся в ответ, потом посмотрел на окружавшие нас изогнутые лозы зинфанделя. – Я сейчас не про себя, – добавила я. – И это не обязательно будет следующая женщина, которую ты встретишь. Просто хочу сказать, что она есть. Кто бы и где бы она ни была.

Дженсен кивнул, уставившись на меня. Струи воды стекали по его лбу, носу и губам. На мгновение мне показалось, что он меня поцелует. Но потом он тряхнул головой и посмотрел так, словно ждал магического знака.

– Мне жаль, что ты потерял ее, – еще тише сказала я. – И хотя это было давно, ты по-прежнему имеешь право злиться. Ты потерял мечту, а это хреново, как ни крути.

Он сжал мою руку и кивнул.

– А мне жаль, что так вышло с Марком.

Я со смехом отмахнулась.

– Марк не был мечтой. Он был фантастическим любовником, а я надеялась, что он превратится в хорошего парня, – потом, подумав немного, я добавила: – Хотя, может, он и был мечтой, просто ненадолго. В этой поездке я поняла, что на самом деле мне не нужны были эти три недели, чтобы справиться с расставанием. Но я им все равно рада.

Я видела, как Дженсен снова закрывается, но не проклинала его за это. Он такой, я это уже поняла: дай немного и сворачивай лавочку. Береги. Поэтому я облегчила ему задачу и выпустила руку, предоставив ему возможность проложить путь назад в патио, где люди уже входили в ресторан. Мы посмеемся, что я безумна, какая странная эта Пиппа, и пойдем переодеваться в сухое к новому ужину.

В понедельник я проснулся до рассвета.

Я уставился в темный потолок, одеяла вокруг меня были еще теплыми, когда сонный туман начал медленно рассеиваться. Мое признание Пиппе все еще гремело в голове.

У нас уже могли быть дети.

Они бы уже учились в школе. Играли бы в футбол и катались на велосипедах.

Я понятия не имел, как это вчера взбрело мне в голову. О подобном я практически и не думал, разве что в минуты слабости или под конец особенно паршивого дня, когда дома меня встречала пустота.

И, видимо, после целого дня дегустаций вина и забега по винограднику, утыканному распылителями.

После развода я встречался со многими женщинами и не особенно думал о Бекки. Зато много думал о своем браке, когда познакомился с Эмили. Приятная дружба предсказуемо привела нас в постель, и я был поражен, насколько проще оказались такие ничего не значащие отношения, чем те, в которые я вложил все свое сердце.

Мы с Эмили играли в софтбол и после игры частенько пили пиво. А в один такой четверг я заплатил по счету и проводил ее до машины, после чего, к моему удивлению, она спросила, не хочу ли я зайти к ней. Оказывается, я хотел. В ту ночь мы дважды занимались сексом, и я ушел до того, как прозвенел будильник.

Эмили была красивая и умная, работала неврологом в детской бостонской больнице, но мы оба знали, что наши отношения не превратятся во что-то большее, чем дружба людей, которые иногда спят вместе. Где-то пару раз в месяц мы занимались сексом. И он всегда был хорош. Хотя потрясающим не был никогда, отчасти потому, что с точки зрения эмоций он для нас ничего не значил.

Откровенно говоря, я знал, что мои сомнения насчет большей вовлеченности в отношения были остаточным недоумением по поводу поступка Бекки и нежелании снова столкнуться с чем-то подобным. Пиппа была права: боль со временем стихает, но полностью все равно не уходит. Она меняется, меняет то, как я смотрю на вещи, и то, как смотрят на меня другие люди. Приемлемый период траура по неудавшемуся браку и тому, что он значил в моей жизни, истек. Жизнь продолжалась. И мне нужно было двигаться дальше.

Так почему я не сдвинулся с места?

Я очень зол, что она не сказала мне раньше, что все не так.

Я злюсь, что она впустую потратила мое время. И когда я думаю о том, что встречу кого-то еще… Чего ради? И не слишком ли поздно? Не слишком ли я закрыт и не слишком ли я скучный или…

Я и сейчас не мог закончить эту фразу.

Я не был уверен, что это Пиппа заставила меня признать то, что я никогда не говорил вслух, но мне это не понравилось. Следующие две недели должны были больше походить на пьяный отрыв, а не на самоанализ и душевные поиски.

Я скинул одеяло, уселся и потянулся за телефоном, который заряжался на тумбочке. Пролистал, не читая, почту, что для меня нехарактерно, я открыл последнее сообщение от Уилла, в котором он спрашивал, присоединюсь ли я к нему на утренней пробежке.

«Я проснулся. Ты готов?» – написал я ему и бросил телефон на кровать.

Я мысленно пробежался по расписанию, которое Зигги распечатала для каждого из нас: поздний завтрак, свободное время на осмотр окрестностей, возможная экскурсия на пивоварню и ужин здесь же, в отеле.

Ответ Уилла пришел, пока я был в ванной, короткое «Нет» и молчание.

Я набрал его, и после четырех гудков и звуков, свидетельствующих о том, что телефон уронили по крайней мере дважды, он ответил.

– Ты так же ужасен, как и твоя сестра, – пробормотал он, судя по всему, зарывшись лицом в подушку.

– Но это ты предложил побегать сегодня утром, помнишь?

– Еще нет и… – он снова повозился с телефоном, – семи.

– И что? Мы всегда в это время бегаем.