Как бы поступила Клеопатра? Как великие женщины решали ежедневные проблемы. От Фриды Кало до Анны Ахматовой - Бет Коутс

Эммелин Гульден родилась в Мосс-Сайде, районе Манчестера, и была вскормлена опьяняющим молоком радикализма – она росла в семье, просто горевшей политической страстью. Старшая из десяти детей, она побывала на своем первом женском митинге в восемь лет, а потом предусмотрительные родители отправили ее в парижскую школу, где ее учили не только вышивке и этикету, но бухгалтерии и химии. В 1879 году она вышла замуж за Ричарда Панкхёрста, адвоката, который был на двадцать четыре года старше ее и дружил с великим реформатором Джоном Стюартом Миллом. С помощью мужа миссис Пи основала Лигу за избирательные права женщин; одной из первых побед которой стало то, что замужние женщины получили право голоса на местных (но не всеобщих) выборах. Это был первый шаг в борьбе за женские избирательные права – до этого женщины могли выбирать разве что председательницу местного клуба вязания, – но, тем не менее, лишь женщины, достаточно хитроумные, чтобы подыскать себе мужа, получили возможность отдать свой голос.

После смерти Ричарда в возрасте шестидесяти четырех лет Эммелин нашла утешение в новых общественных кампаниях. В 1903 году она основала Женский социально-политический союз (ЖСПС) вместе с тремя дочерьми – Кристабель, Сильвией и Аделой. Цель у «банды Панкхёрст» была простая: право голоса для женщин на всех выборах, где голосуют мужчины. Раздраженная отсутствием прогресса в этом вопросе в повестке всех существующих партий, Эммелин вместе с дочками перевела политический барометр в положение «Буря». Их лозунгом стала фраза «Дела, а не слова», и, уж поверьте, этот лозунг был совершенно серьезен.

Среди драматичных акций ЖСПС были поджоги, заливание кислотой почтовых ящиков и даже (специально для вас, поклонницы «Пятидесяти оттенков серого») нападение с плеткой на Уинстона Черчилля на вокзале Бристоль-Темпл-Мидс. И это еще не все – многие участницы довольно сильно перегнули палку. Одна женщина набросилась с мясницким топориком на «Венеру» Веласкеса в Национальной галерее; позже она объяснила, что напала на самую красивую женщину в истории, чтобы отомстить правительству, нападающему на женщину с самой прекрасной душой в истории – нашу замечательную Эммелин. Другая, Эмили Уайлдинг Дэвисон, выскочила на беговую дорожку Эпсомского дерби в июне 1913 года и погибла под копытами королевского коня. Стоит отметить, что подобные рискованные выходки нравились не всем, и Сильвия и Адела в знак протеста покинули ЖСПС. Семья дала трещину, и полностью восстановить отношения так и не удалось.

Когда в 1914 году началась война, прагматичная Эммелин объявила перемирие. Она поняла, что есть более великое дело, за которое нужно сражаться, а бороться за право голоса бессмысленно, если не будет страны, которая устраивает голосования. Вместо этого Эммелин стала активно призывать женщин помогать стране в военное время, и, когда мужчины ушли на фронт биться за Британию, женщины начали примерять на себя традиционные мужские профессии. Внезапно появились женщины-водители трамваев, сельскохозяйственные рабочие, пожарные; дамы стали поступать на гражданскую службу, в полицию и на фабрики. Неудивительно, что женщины довольно быстро начали спрашивать, почему им платят меньше, чем коллегам-мужчинам на тех же должностях (и если честно, то, что сто лет спустя мы по-прежнему задаемся тем же самым вопросом, – просто безумие, да и скучновато как-то). Права женщин вновь привлекли всеобщее внимание, и в 1918 году был принят Акт о народном представительстве, по которому право голоса предоставлялось женщинам старше тридцати лет – правда, с оговорками: они должны иметь недвижимое имущество, быть замужем за владельцем недвижимого имущества или же быть выпускницами университета, голосующими в пределах этого университета. В общем, наши молодые сестры из рабочего класса все равно ничего не получили.

Эммелин умерла в 1928 году – как ни печально, буквально за две недели до того, как женщины наконец-то получили равные избирательные права с мужчинами. Некоторые привередливые историки задаются вопросами, действительно ли это было заслугой миссис Панкхёрст, или же все дело в тектоническом сдвиге восприятия после войны, когда женщин наконец-то сочли способными голосовать рассудительно, а не по прихоти. Неужели дело действительно только в том, что на войне погибло столько мужчин, что правительство просто больше не могло не обращать внимания на женщин? Как по-нашему, Эммелин все равно заслуживает уважения, и, что еще важнее, ради нее мы обязаны по-прежнему ходить на выборы и участвовать в демократической жизни: именно ее активизм во многом создал будущее, в котором не говорить о правах женщин просто невозможно. Да, современная политика непредсказуема и иногда депрессивна, но у женщин есть особый долг – применять право, которое было завоевано так недавно и в такой яростной схватке. На самом деле, мы даже предлагаем вам в следующий раз, когда придет время голосовать – на всеобщих выборах, за президента клуба любительниц вязания или даже за овощ самой странной формы на деревенской ярмарке, – одеться в цвета Женского социально-политического союза: фиолетовый, зеленый и белый.

(1893–1967)

Есть общепризнанная истина: в тот самый момент, когда вы полностью отдаетесь отношениям, предмет ваших воздыханий оказывается эмоционально незрелым социопатом.

Опыт подсказывает, что после постановки этого печального диагноза пытаться как-то исправить вашу возлюбленную сволочь смысла уже нет. Но подумайте, какой это богатый материал для дружеских сплетен, жалоб маме и мстительных сообщений по WhatsApp коллегам. А в истории вы найдете одну острую на язык девушку, которая взяла свой болезненный романтический опыт и превратила его в замечательный литературный материал.

Дороти Паркер была алхимиком, которая превратила свое уныние в настоящее комедийное золото. Никто не помнит имен ее мужей или нерадивых возлюбленных – но вот ее слова считаются одними из лучших отповедей, когда-либо изданных на бумаге.

Дороти Ротшильд была четвертым ребенком в семье среднего достатка, которая счастливо жила в Манхэттене, пока не умерла мать Дороти. Отец женился во второй раз на ревностной католичке, которая совсем не понравилась Дотти, – она наотрез отказалась называть ее мамой, мачехой или даже по имени, только «домохозяйкой». Ой. Дот отлично умела превращать личные трагедии в отличные истории, так что в ее биографии иногда трудно бывает отличить правду от вымысла, но мы точно знаем, что в 1917 году она вышла замуж за Эдвина Понда Паркера II, тихого биржевого маклера-алкоголика. Брак вышел несчастливым, и, как говорят, у нее было несколько интрижек на стороне, в том числе с писателем Чарльзом Макартуром. А еще она посвятила себя работе.

В 1918 году Дороти стала театральным критиком в журнале Vanity Fair, сменив на этой должности самого П. Г. Вудхауза, и быстро заработала себе репутацию одной из самых безжалостных журналисток. Она была завсегдатаем ежедневных обедов печально знаменитого «Алгонкинского круглого стола», где собирались самые словоохотливые писатели, актеры и остроумцы той эпохи и вели словесные войны. В 1920 году ее уволили, и она стала вольнонаемной работницей, издавая стихи и рассказы; в 1927 году она получила место литературного критика в The New Yorker. Она осталась «Постоянным читателем» этого журнала до конца жизни.