Лунная дорожка счастья - Кэтти Слейк

— Я восхищаюсь теми, кто сумел найти себя, — произнес он. — Да, не слишком часто встретишь характер, молодость и красоту в одном человеке одновременно.

Его черные глаза нежно ласкали ее, и Кристина почувствовала, что он готов сказать что-то еще, чего бы ей очень не хотелось. Ей нравился Антонио, нравилась легкость в общении с ним. Но было в этом человеке что-то тревожно-неуловимое: некий второй Антонио, прятавшийся в первом; и этот второй Антонио, казалось, был вовсе не так галантен, как первый. Может, именно из-за ощущения этой двойственности она и не рассказала ему о расспросах Барта?

Она обрадовалась, услышав вдруг «Привет, Крисси!». Это избавило ее от необходимости отвечать на комплимент. Необычайно легкой походкой для такого грузного человека к дому подходил Кэл Хокинс. Он остановился, когда увидел на веранде Антонио.

— А я то думал, что вы здесь совсем одна; не буду мешать, если вы заняты.

— Нет, нет, — быстро возразила Кристина. — Антонио просто заглянул на несколько минут. Антонио Альварадо Перес. Кэл Хокинс, — добавила она, пока Антонио бесцеремонно разглядывал Кэла.

— Здорово живете, — Кэл, казалось, полностью проигнорировал присутствие мексиканца, который откинулся на спинку стула и увлеченно рассматривал соломенную шляпу Кэла, его потерявшие форму джинсы, ковбойку и шейный платок с золотым зажимом в виде стилизованной кошачьей головы.

— Меня послала Эм. Она хотела, чтобы ты отужинала с нами, если, конечно, у тебя нет занятия поинтереснее.

— О, благодарю тебя Кэл, но я так устала за этот день, — в глубине ее сознания мелькнула надежда, что к ней может заехать Хейл.

— Хоть и жаль мне слышать это, но я вовсе не желаю, чтобы ты надорвалась. Устроим званый ужин в другое время, — он оглядел Стоун Хаус и его окрестности. — А хороша у тебя землица-то. Сколько она занимает?

— Тридцать акров.

Он улыбнулся.

— Для Техаса это, пожалуй, едва ли огород, но для такой милашки, как ты, этого достаточно — к тому же, вокруг тебя Национальный заповедник. Могу спорить, что ты изрядно полазила вокруг за это время.

— Да, особенно после того, как потеплело. Вот, например, сегодня утром мы обнаружили древнюю индейскую пещеру.

— Вот это да! Ты и вот этот мистер Перес? — Кэл не только неправильно назвал ее компаньона, но сделал ударение в фамилии на вторую гласную. Боковым зрением Кристина увидела, как Антонио моргнул.

— Нет, мистер Девлин, смотритель, и я.

— Хороший и правильный парень, — сказал Кэл. — Настоящий бродяга. И я думаю, к чему ругать пчелу, жужжащую возле бочонка с медом?

Заметив хитрый взгляд его прищуренных глаз, Кристина быстро и холодно произнесла:

— Он очень добр и всегда помогает, правда, это входит в его обязанности, — она обратилась к Антонио. — Кстати, я спросила его о тех серебристых растениях, которые ты видел вокруг сухого озера. Он сказал, что это пустынный падуб, разновидность солончакового кустарника.

— Да что вы! Разве тут поблизости есть сухое озеро? — спросил Кэл, прежде чем Антонио смог ответить. — Да где же это? Я давно хотел взглянуть на такое.

— За холмами, — ответил неопределенно Антонио.

Но Кэл не мог успокоиться.

— За теми двумя острыми, на востоке? — И после кивка Кристины продолжил. — Там пропащее местечко. В такие места лучше не соваться, — он слегка похлопал Кристину по руке, и его большой перстень с печаткой сверкнул в тусклом вечернем свете. — Я, пожалуй, пойду. А ты отдохни, слышишь?

Антонио встал.

— Я тоже должен идти. Пойду с вами, мистер Хокинс.

— Валяй, — буркнул Кэл.

Антонио подошел к Кристине и, слегка наклонившись, тихо сказал:

— Я пришел за тем, чтобы спросить, не желаете ли вы принять участие в небольшой прогулке по скалам завтра утром? Я бы хотел показать вам множество прекрасных пейзажей.

— Не возражаю, Антонио. Спасибо.

— Тогда прощайте до завтра, Кристина!

Он догнал Кэла, и, когда они вместе пошли по дороге, Кристина услышала:

— Мистер Хокинс, я восхищен вашим великолепным шейным платком.

Кристина чувствовала, что между этими двумя мужчинами была некая почти нескрываемая неприязнь. Возможно, она являлась следствием недоверия, которое многие техасцы испытывали к мексиканцам. Как ей было известно, для многих из Штата Одной Звезды прошлое вовсе не являлось историей.

Она смотрела им вслед до тех пор, пока они не свернули на дорогу. В тот же самый момент из оврага показались лохматые головы Бороды и Усов, которые, очевидно, возвращались в лагерь после наблюдений за сусликами. Она увидела, как они, обмениваясь какими-то впечатлениями, повернули вслед за двумя ее гостями.

Кристина улыбнулась — уж очень разношерстной была эта компания — и зашла в Стоун Хаус, чтобы зажечь лампу.

Хейл не пришел. И хотя он не обещал, Кристина не знала огорчаться ей или радоваться. Она слишком устала от непривычной бурной жизни, новых знакомств, жутких приключений и новой информации — причем не только о других людях, но, что самое неприятное, и о себе. Физические и душевные силы постепенно возвращались к ней, но они все еще были слабы и ненадежны, как неверный любовник.

Возможно, это был не самый лучший момент для решения, от которого будет зависеть вся ее будущая жизнь. Она сознавала, что даже один уикэнд, проведенный с Хейлом, приведет к далеко идущим изменениям.

Его присутствие и его отношение к ней казались Кристине волшебными и возбуждающими чарами, в атмосфере которых она никогда не жила и о которых даже не мечтала. И Хейл был готов ее окутать ими, как драгоценным плащом. Это, вне всяких сомнений, были всего лишь эмоции, а реальность вполне могла оказаться эфемерной или даже печальной через какое-то время. Вот в этом как раз и был краеугольный камень: несмотря на намеки Хейла, Кристина не чувствовала уверенности в том, что это «какое-то время» вообще состоится.

Была ли она готова обменять несколько дней, недель, даже месяцев роскоши и удовольствий на медленное возрождение и приобретение душевного равновесия, которые сменили пропасть темноты и отчаяния? Жизнь снова вернулась в свое русло. Возможно, не следовало бы резко менять ее течение. А что если эта неопределенная привязанность к Хейлу, которая могла оказаться привязанностью в силу привычки, распустившаяся быстро, как парниковый цветок, вдруг она точно так же быстро завянет и высохнет? Тогда, может, ей вообще не стоит расцветать?

Но в отношении Хейла была такая отчаянная настойчивость, такой неудержимый порыв, который требовал немедленного ответа. Его позиция была твердой: если она откажется, то другой возможности у нее не будет. Кристина же не была уверена, что готова к какому-либо решению, тем более торопливому и безрассудному.