Реставратор - Сайфулла Ахмедович Мамаев

напитком. Вспомнился вчерашний ужин. Так хорошо все шло! Витя пришел довольный, ужин понравился, выпили. Муж похвастался успехом – маньяка поймал. Сволочь такая, женщин на куски рвал! Вот что им женщины так дались? Пусть мужиков рвут! Трахают и рвут! Или режут, там у них не разберешь! Да и не важно! Зато можно было бы оценить, кто из них круче. А то моду взяли: как что, так сразу слабый пол. Уроды! Монстры недоделанные!

О, монстры! Что это там Витя про них говорил? Вчерашний маньяк художником оказался? Точно, так и сказал, чудищ рисует!

Инна вскочила и пошла в комнату. Так и есть, дипломат мужа остался на журнальном столике. Может, посмотреть? Витя же сказал, что для нее принес, чтобы посмотрела! А если она понесется в институт, а он приедет, заберет дипломат и уедет? И она ничего не посмотрит? Получается, не выполнит просьбу мужа!

Убедив себя, что действует как примерная супруга, а не как любопытная Варвара, Инна приступила к делу. Щелкнув замками и подняв крышку дипломата, она тут же увидела то, о чем говорил муж.

Альбом с рисунками лежал поверх всех бумаг, и Инна в нетерпении раскрыла его сразу на середине. И тут же в ужасе отпрянула. Инне показалось, что на нее глянул зверь. Нет, это был не просто зверь. Это был ЗВЕРЬ! Или, все же человек? Монстр? Да, пожалуй, это самое точное определение.

Крупный, хорошо развитый, человеческий торс, венчала большая рогатая бычья голова с горящими глазами. Мутант был так красив своей мощью, своей мужской силой, что просто завораживал. Тугие, пересеченные узлами вен ленты мышц перевивали все его восхитительно сильное мужское тело. Особенно впечатляли мускулы спины и шеи, воротником подпирающие гордо вскинутую голову.

Художник сумел сделать так, чтобы даже звериная морда казалась красивой и привлекала взор. Возбужденно раздутые ноздри и огнедышащий взгляд налитых кровью глаз говорили, да нет, просто кричали о настоящем мужском желании. Не о том рафинированном, что с цветочками и вздохами, а об истинном, пещерном, таком, от которого женщины теряют голову.

Господи, вот это экземпляр! Такой бы не бросил женщину одну. И не побежал бы прикрывать свою немощь этой бесконечной работой. Вот для такого и рабыней стать не страшно.

Инна почувствовала, как низ живота наполняется теплом. Черт возьми, она давно уже привыкла сама помогать себе, не ждать же, когда муж найдет время для своих незатейливых ласк! Но боже, это так унизительно! К тому же сейчас, когда Инне пора было выходить, иначе опоздает на очередные занятия, такой прилив желания был ни к чему. Быстро захлопнув альбом, она сунула его назад в дипломат. И уже выходя, в дверях, остановилась и обернулась.

Ее словно что-то удерживало, не отпускало.

Вернувшись к столу, Инна раскрыла скоросшиватель и вытащила несколько рисунков. Можно было взять и весь альбом, но, как говорится, береженого бог бережет. Неизвестно еще, как наставник отнесется к рисункам, а неприятности ни ей, ни Виктору не к чему!

* * *

Чернову снилась Илса. Она была в тонком черном свитере, плотно прилегающем к телу, и в голубых джинсах. Девушка сидела в старинном кресле с прямой спинкой и читала книгу. Кресло стояло боком, и Олег имел возможность, не тревожа Илсу, вдосталь налюбоваться всем тем, до чего добирался его взгляд. Хорошая чистая кожа, овальный подбородок, по-девичьи пухленькие губки и небольшой, правильной формы нос – положительно, при всей своей требовательности, недостатков в Илсе Чернов не находил.

В очередной раз подтвердилось его давнее наблюдение: если человек по-настоящему красив, то ты каждый раз находишь в нем что-то новое, что-то еще более привлекательное, ускользнувшее от твоего взгляда ранее. Сегодня ты любуешься фигуркой, ножками, грудью, а завтра ты вдруг замечаешь, как прелестно разлетаются ее четко очерченные брови. Проходит время, и тебя умиляет ее маленькая ступня или нежная кожа. А еще наслаждаешься, когда твои руки обнимают ее тонкий стан, или согревают в ладони ее замерзшую ладошку. Тебе нравится ее запах, ты представляешь ее в нарядах пушкинских времен и влюбляешься в эти белоснежные плечи, в эти тонки пальцы, что листают страницы книги лежащей на очаровательных коленках.

Интересно, что она читает? Если бы это был не сон, Чернов спросил бы, обязательно. Он сам любил книги, и ему всегда было интересно, что предпочитают другие люди. Но во сне спрашивать не хотелось, все равно это же его сон, а не ее, значит, и сниться Олегу будут прочитанные им, а не Илсой, книги. Но действительно забавно было бы узнать, какие книги она любит? Фантастику? Детективы? Или классику? Только не любовные романы! Это было бы разочарованием.

Мышцы спины затекли, Чернов начал было поворачиваться на бок, но его пронзила такая острая боль, что он, не сдержавшись, застонал. И тут же Илса оказалась рядом с ним. Ее волшебно прохладная рука легла на лоб, и Олегу сразу стало легче. Черт с ней, с этой болью, лишь бы сон не кончался! Хотелось пить, но Чернов решил перетерпеть, чтобы не спугнуть чудесное видение. Однако его пересохшие губы сами пошевелились, и это не ускользнуло от внимательного взгляда заботливой сиделки. Девушка вышла из комнаты и тут же вернулась с чашкой в руке.

– Пей, это тебе поможет, – услышал Олег ее теплый грудной голос. Такой родной, такой желанный! – Давай я тебе помогу подняться…

– Какой сон хороший, – еле слышно пробормотал Чернов и тут же испугался: вдруг он проснется и окажется в камере?

Видимо, эта мысль отразилась на его лице.

– Олег, все хорошо, – ласково, как маленькому ребенку, сказала Илса. – Я объяснила маме, что ты друг и я верю тебе.

Маме? А при чем здесь мама? Следователь не послушает никакую маму. Ишак твердолобый! Он уже вынес свой приговор, и теперь его ничто не убедит, что Чернов не убивал Карину. Господи, Карина! Как же он забыл о трагедии! Наверняка Илса уже знает о ней!

– Олег, ты меня слышишь? – Погруженный в свои мысли, Олег не сразу услышал голос Илсы. – Олег, ответь!

– А разве я… я не сплю? – удивился он.

Илса, отпаивая Чернова настоем из неизвестных ему трав, рассказала, как они с мамой перепугались, когда ночью неизвестные люди привезли его и, позвонив в дверь, убежали! Мама долго не решалась открыть. Когда же они, наконец, набрались смелости и выглянули в коридор, то, увидев окровавленное лицо Олега, сидевшего, прислонившись к стене, не сразу узнали его. А узнав, еще больше испугались. Точнее, испугалась Илса. Алла Рихардовна, наоборот, словно бы напрочь