Последние распоряжения - Грэм Свифт

– За мной шагом марш, – говорит он, точно отдает приказ морскому патрулю, и идет наискосок через автостоянку. Я вижу, как Ленни поворачивает голову, будто хочет сплюнуть.

Мы выходим на главную улицу. Она совсем не такая широкая и кипучая, какой полагается быть главной улице. Узкая, тихая, извилистая, вся дышит стариной, по бокам неуклюжие древние дома. Люди бродят по ней туда-сюда, бесцельно, как туристы. Она похожа на главную улицу из книжки с картинками: то ли это ты непонятно как сюда угодил, то ли ей самой не место тут, рядом с шоссе А2, по которому несутся машины. Хотя чему рядом с чем не место, это еще большой вопрос.

Напротив фасонистый бакалейный магазинчик, «Рочестерские деликатесы», из тех, где продаются разные необычные чаи и шикарные банки с печеньями, и Винс вдруг ныряет туда, оставив нас на мостовой. Потом выходит обратно с полиэтиленовым пакетом. Сует в него коробку, но там уже что-то есть, судя по виду. «Мэнди просила кофе купить», – поясняет он. Мы начинаем вертеть головами по сторонам, но Винс снова решительно устремляется вперед, точно ему надоели наши сомнения. Мы видим наверху вывеску "Гостиница «Телец», и он шагает прямо туда, точно уже бывал там. «Сюда, джентльмены, – говорит он. – Вот как раз то, что надо». Это большое старое здание, где есть все – и гриль, и ресторан, и обыкновенная закусочная с баром. Я вижу, что Винс нацеливается на ресторан, точно решил накормить нас царским обедом, чтобы мы почувствовали себя перед ним должниками. Но потом он дает по тротуару задний ход и выбирает закусочную. От дверей гостиницы виден мост над рекой. Главная улица уходит вниз, к мосту и большой дороге, и если зажмурить глаза, а потом открыть их снова, можно представить себе то, что бывало здесь когда-то: дилижанс, грохоча колесами, переезжает реку, катит вверх по склону и сворачивает во двор «Тельца», а надо всем этим высится замок, словно сошедший с рождественской открытки.

Это старая гостиница, где останавливались почтовые кареты, только подкрашенная и принаряженная. Как деревенская девка на выданье.

* * *

Внутри тепло, много шума и блеска. Не успеваем мы переступить порог, как Винс говорит:

– Я сейчас все устрою. А ты возьми это, – и дает мне свой пакет. – Занимайте вон тот столик. Нам по пинте, а Вику маленькую покрепче, так?

Он вынимает кошелек и направляется к стойке, как будто Винса Доддса и тут всякий знает. За стойкой барменша в белой блузке, с вишневой помадой на губах.

Мы идем к столику. Слышим, как Винс говорит: «Найдется чего порубать, детка? – Он никогда не умел говорить тихо, но сейчас, кажется, еще и хочет, чтобы нам было слышно. Он кивает головой в нашу сторону. – Со мной три старикана плюс четвертый, который не ест». Озадаченная, барменша глядит на нас, потом снова на Винса, точно соображает, улыбнуться ей или нет. Его лица мне не видно, но я знаю, что он смотрит на нее со своим особым выражением, как будто говорит: может, я и кажусь тебе чуточку смешным, но попробуй реши, что так оно и есть, – мигом сядешь в лужу.

Как тогда, когда он сказал мне: «Ну что насчет двора – ударим по рукам?»

Она тянется за карточками с меню, ее щеки слегка розовеют. Я прямо слышу, как Винс думает «А ничего буфера».

* * *

Мы начинаем с выпивки, потом заказываем харч. Потом Вик берет всем по второй порции. Потом появляется еда: сардельки с фасолью и жареной картошкой для нас с Ленни, бифштекс с картошкой для Винса, пирог с фирменной начинкой для Вика. Я думаю, сегодня нам положено есть мясо. Барменша приносит тарелки, расставляет их, и Винс говорит у нее из-под мышки: «Вот спасибо, куколка», а мы сидим молча. У нее на щеке лежит прядка светлых волос, как будто случайно выбилась и в то же время не случайно. Потом мы доедаем и допиваем, Ленни достает курево, я тоже, и Ленни еще раз идет за выпивкой, и мы чувствуем себя так, точно лет сто знаем рочестерский «Телец», а тут знают нас, и все думаем одно и то же: жаль, что нельзя просто сидеть здесь и понемножку накачиваться, тихо и мирно, жаль, что надо везти Джека дальше, в Маргейт. Ведь Джек, наверно, и возражать бы не стал, наоборот, был бы даже рад тому, что мы сидим и полегоньку косеем в его честь. Валяйте, ребята, за меня не волнуйтесь. Будь он здесь с нами, именно это он и сказал бы, и сам делал бы то же, что мы. Шут с ним, с прахом, мужики. Хотя, будь он здесь, не было бы никакой проблемы, никаких обязательств с нашей стороны. И никакого праха. Да и мы, коли на то пошло, не сидели бы тут, на полпути между Лондоном и Дувром.

– Эх, жалко, что его нет, – говорит Ленни, словно Джек собирался ехать с нами, но дела помешали.

– Ему бы тут понравилось, – говорит Винс.

– Да, поторопился он, это уж точно, – говорю я, проникаясь их настроением.

– Дурака свалял, – говорит Ленни.

Вик помалкивает.

– Эх, жалко, – говорит Ленни.

Можно подумать, что, если мы будем продолжать в том же духе, Джек и правда войдет в эту дверь – вот сейчас, с секунды на секунду, расстегивая плащ. «Ну как, парни, здорово я вас облапошил?»

Потом Вик говорит – тихонько, как будто мы сами этого не понимаем и нас надо подготовить постепенно:

– Если б он здесь был, то нас бы не было, правда? Потому мы и здесь, что его нет.

– Все равно, – говорит Ленни.

– Ему бы тут понравилось, – повторяет Винс.

Ленни смотрит на Винса.

– Кабы не он, нас бы тут не было, – говорит Винс. – Без него мы бы здесь не оказались, – как будто не может понять смысла собственных слов. Мы все выглядим слегка ошарашенными, точно все вокруг означает что-то одно и в то же время другое.

– Надо отлить, – говорю я.

Но дело не только в этом. Я нахожу мужской туалет, расстегиваю штаны и чувствую, как моим глазам становится жарко и мокро: теперь я теку с обоих концов. В туалете холодно и сыро, пованивает. Рядом два автомата с презервативами, на одном написано «Любовный пыл», на другом «Фруктовый коктейль». Сегодня особый день – позаботимся о наших маленьких братцах. Стекло в окне матовое, но фрамуга приоткрыта, и я вижу кусочек стены, кусочек крыши, кусочек дерева и кусочек неба, больше уже не синего, и отчего-то думаю обо всех писсуарах, куда я отливал, из фаянса, нержавейки, осмоленного цемента, в пабах, на рынках и автостоянках по всей стране, где только есть ипподромы. И везде были матовые окна, выходящие в дальний конец чего-нибудь, дворика или аллеи, и фрамуга чуть приоткрыта, так что можно было одним глазком поглядеть на жизнь снаружи. Эти городки с ипподромами. Пока не встанешь с места, не поймешь, насколько сильно ты накачался. Пинта-другая помогает делать ставки. После третьей соображаешь хуже, чем требуется для игры. Когда я не могу заснуть, я перебираю в голове все ипподромы, где побывал, в алфавитном порядке, и вижу карту Англии, покрытую сеткой дорог. АскотБрайтонВулвергемптонДонкастерЙорк.

Я стряхиваю последнее и застегиваюсь. Шмыгаю носом и провожу рукавом по лицу. Входит еще один посетитель, молодой парень, но он вряд ли что-нибудь заметил, а если заметил, то вряд ли понял. У стариков часто глаза слезятся. Он вынимает у себя из штанов, как и положено молодому парню, – точно это хороший инструмент в полном порядке.