Фонарик Лилька - Юлия Кузнецова

Это было странно. Мне казалась ее проблема мелочью, как говорит мой папа, «плюнь да разотри», а для Лильки – это проблема из проблем.

«Наверное, это как с кофе, – подумала я, – для кого-то – любимый напиток, а кому-то – горькой гадостью кажется. Или как с болью. Кто-то палец для сдачи крови подставляет и не вздрагивает, а кто-то рыдает всю ночь перед посещением медкабинета».

Или вот мой страх, например. Страх перед темными улицами, перед подъездом. Мне кажется, никто никогда не может понять меня, полностью прочувствовать то, что чувствую я. Но можно мне поверить… Так и с Лилькой. Да, я не понимаю ее, но я могу ей поверить. Поверить, что для нее такая мелочь действительно проблема.

«Как у нее внутри все хрупко, – пришло мне в голову, – как в тесном магазине, полном фарфоровых сервизов. А Лилькины родители так и норовят устроить в этом магазинчике танцы, а то и погром! Слоны толстокожие! – с неприязнью подумала я. – Даже не делают попыток понять собственного ребенка. Разве ей много нужно? Просто надо проводить с ней время, вот и всё. Ладно. Я поняла это, вот я и буду проводить с ней время».

Мысль наполнила меня непомерной гордостью, и, довольная, я заснула.

Под утро мне приснилась карусель: какие-то саночки, лошадки, все кружились в бешеном темпе. Играла музыка, кто-то звал: «Галя, Галя!..»

– Галя, – прошептала Лиля, но, прежде чем я успела откликнуться, она сказала: – Спишь? Хорошо.

Она поворочалась. А потом спросила тихо:

– А ты когда-нибудь воровала деньги у родителей? Наверное, нет. А я вот – да.

Я замерла, стараясь лишним движением не выдать себя. Я боялась нарушить ее полусонное бормотание, прервать поток откровенности.

– Мне просто очень нужно было, – сказала Лилька, – на лифчик. Вот я и взяла.

Она еще поворочалась и затихла. А я лежала без сна до тех пор, пока сквозь занавеску не стали пробиваться солнечные лучи.

Я пыталась найти правильное решение и не могла. Наверное, в первый раз в жизни.

Что же делать? Сказать Лильке, что я не спала и все слышала? Она перестанет мне доверять. Делать вид, что ничего не произошло? Я не могла. Даже Лилькино плечо, освещенное первыми солнечными лучами, казалось мне уже каким-то другим, чужим после того, что я услышала.

Я ворочалась с боку на бок.

Но вдруг пришла спасительная мысль. Лилькины родители! Они сами во всем виноваты! Они! Они сделали жизнь дочери такой, что ей приходится воровать! Не дают ей достаточно денег, не покупают нужные вещи. Они толкнули свою дочь на преступление. А теперь жалуются…

Правда, я все равно не смогла заснуть. Сама не знаю почему.

На Майских праздниках у нас не так много клиентов, как, например, на Восьмое марта. Все разъезжаются – кто за границу, кто на дачу. Но сегодня случился неожиданный наплыв гостей: в одном углу компания студентов оккупировала самый большой стол для игры в покер, в другом – три семьи с детьми разного возраста праздновали день рождения годовалого карапуза. Виновник торжества спал в коляске под присмотром Лариски, и дела ему не было ни до шоколадного тортика с целым апельсином внутри, на который расщедрились его родители, ни до двадцатипроцентной скидки, предоставляемой в нашем кафе каждому имениннику.

И студенты, и семьи заказывали напитки и еду без конца – только успевай подавать. Я поглядывала за окно, где потихоньку наступали весенние нежные сумерки, и радовалась тому, что моя смена закончится уже через полчаса, – не придется возвращаться домой в темноте.

– Как он вообще, этот Малик, нормально справляется? – спросила я у Лариски.

На оставшиеся до закрытия часы нас с ней должны были сменить Лёвка со стажером.

– Я его в работе видела только мельком, – не отрывая взгляда от узора, который аккуратно выводила на поверхности латте, ответила Лариска. – Но Лёвка работал с ним в филиале возле ВДНХ, говорит, он уже ничего так. Тосты с сыром делает неплохо.

– Мы не тостерная, – покачала я головой.

– Опять заело! – с досадой воскликнула Лариска, стукнув рукой по кофейному аппарату. – Да что ж ты будешь делать? Третий раз за вечер!.. Извините, – сказала она следующему клиенту, – у нас аппарат сегодня барахлит. Мы можем заварить для вас кофе во френч-прессе или налить вам регуляр.

Когда клиент выбрал сразу два вида регуляра – и «Королевскую вишню», и «Кубу арабику», Лариска прошептала:

– Мы, конечно, не тостерная, но Лёвка сказал: чаевых он собирает гораздо больше нас, всех вместе взятых.

– Как это? – не поняла я. – Каким образом?

– Увидишь! – подмигнула Лариска.

Я пожала плечами и улыбнулась очередному клиенту. Но девушка с короткой стрижкой, в джинсовке не смотрела на меня. Она обернулась к выходу. Туда же устремили взгляды и остальные девушки в очереди.

– O-o! – сказала одна из них, высоченная, в майке и шортах.

Они не отрывали взглядов от смуглого парня с черными курчавыми волосами, в фиолетовой футболке, обтягивающей мускулистую грудь, который, застенчиво улыбаясь, вошел в кафе.

– Привьет, – сказал он нам с Лариской, когда подошел к стойке, и я поняла, что это Малик.

Мы поздоровались.

Лариска снова подмигнула мне, но я фыркнула в ответ.

– Заходи, – строго сказала я Малику. – У меня осталось минут пятнадцать до конца смены. Помогу тебе разобраться с нашим оборудованием. – Я глянула на кофейный аппарат и поправила себя: – Ну, то есть с тем, что у нас работает.

– А что у вас не работает? – деловито спросил Малик, переодевшись и заходя за стойку.

Черная футболка с надписью: «Лучше кофе может быть только кофе» – шла ему еще больше, чем фиолетовая. Надо же, какие привлекательные бывают парни!

Я кивнула на аппарат. Малик подошел к нему, что-то покрутил, что-то дернул. А потом просто треснул по аппарату ладонью.

– Что ты делаешь?! – испугались мы.

Но он уже нажал на кнопку и подставил чашку под темную горячую струю эспрессо. В очереди зааплодировали. Малик скромно улыбнулся.

– Так ты у нас только эспрессо сегодня варишь? – ехидно спросила я, и он тут же испуганно посмотрел на меня. Я кивнула ему на кувшинчик с молоком. – Поехали!

Может, тосты Малик делал прекрасно, но с капучино, латте, рафом и кофе по-венски у него были проблемы. Я принялась учить его, стараясь не флиртовать и не кокетничать. Учился Малик споро, и вскоре я сдалась – тоже пала жертвой его обаяния. Хихикала в ответ на его шуточки, закатывала глаза, корчила рожицы. Сама не знаю, что со мной случилось. Может, Малик обладал такой силой обаяния, которая неизменно притягивает к себе всех без исключения. Может, я просто соскучилась по флирту. Но мне нравилось учить его, а ему нравилось перенимать мои умения. А когда он касался своими загорелыми крепкими руками моих рук, по спине у меня бежали счастливые мурашки – забытое ощущение.