Малороссийские исторические шахматы. Герои и антигерои малорусской истории - Александр Семёнович Каревин

солдата не перешло, ни один офицер не отказался от команды против поляков», – в отчаянии писал Герцен Огареву спустя две недели после начала мятежа. Польские деятели засыпали его упреками, а «лондонский изгнанник» не знал, что ответить. И «Комитет русских офицеров», и отряд, будто бы собранный Потебней, оказались мифами.

Потебня же… в очередной раз помчался в Лондон. Он уверял, что поляки во всем виноваты сами. Дескать, они неправильно его поняли, действовали несогласованно, не позаботились об установлении контактов с представителями «Комитета» на местах. Наконец, имела место трагическая случайность…

Герцен и Огарев уже не верили. Один Бакунин, сам любивший приврать, проявил сочувствие. Он написал рекомендательное письмо польскому воеводе Мариану Лянгевичу. С такой рекомендацией, обругав за глаза Герцена, Потебня вернулся в Польшу.

К Лянгевичу он явился с проектом организации специального легиона из русских пленных, захваченных повстанцами. Командование легионом, Потебня «самоотверженно» готов был взять на себя.

Только вот полякам он со своей болтовней надоел до чертиков. Воевода не стал с ним долго разговаривать. Приказал стать в строй рядовым. Ослушаться незадачливый «командир легиона» не посмел. С ним бы не церемонились…

Ему даже не дали оружия. Послали в самый низкосортный отряд, к косинерам (сброду, вооруженному косами). С косой в руке и выступил он в свой первый боевой поход.

Перед отрядом, точнее – бандой, поставили задачу: ночью атаковать небольшой русский военный лагерь. Это была излюбленная тактика повстанцев: под покровом темноты нападать на расположившихся на отдых солдат и резать их спящих.

Но на сей раз головорезам не повезло. Застать русских врасплох не удалось. Косинеров встретили выстрелами. Одна из пуль попала в грудь Потебне. Первый бой стал для него и последним…

Подводя итог, нельзя не подтвердить еще раз правоту Всеволода Крестовского. Был Потебня каким-то «недоробленым». Думается, называть его сегодня национальным героем Украины, значит – оскорблять украинцев. А вот в роли кумира украинской «национально сознательной» общественности он вполне сгодится. Там ведь все такие – «недоробленые».

Чужой среди своих. Малоизвестный Иван Нечуй-Левицкий

Выдающийся украинский писатель. Классик украинской литературы, чьи книги издавались массовым тиражом. Автор, произведения которого давно включены на Украине в школьную программу. Можно ли такого человека назвать малоизвестным?

Тем не менее, это так. Подлинная биография Ивана Семеновича Нечуя-Левицкого и значительная часть его творческого наследия практически неизвестны широкой публике. Потому и имеет смысл присмотреться к этой фигуре прошлого пристальней.

Он родился 13 ноября 1838 года в небольшом городке Стеблев Киевской губернии, в семье священника. Отец будущего классика был заядлым любителем малорусской старины. С увлечением читал он книги о прошлом родного края – «Историю Малой Руси» Дмитрия Бантыша-Каменского, «Историю Малороссии» Николая Маркевича и другие. Те, первые труды ученых историков являлись, конечно, несовершенными и не во всем достоверными. В частности, их авторы безоговорочно доверяли знаменитой «Истории русов», искренне считая сей опус настоящей летописью (как фальшивку его разоблачили позднее). Понятно, что знания они давали читателям неполные и односторонние. Но для провинциального батюшки такого чтения было достаточно. По-видимому, под влиянием книг в нем укреплялись украинофильские настроения.

Эти настроения (как и домашнюю библиотеку) унаследовал потом его сын. Только в выборе рода занятий он не пошел за отцом. Хоть Иван Семенович последовательно закончил духовное училище, духовную семинарию, а затем и Киевскую духовную академию, но быть священником не пожелал. По завершении в 1865 году образования, он около года преподавал русскую словесность (язык и литературу) в Полтавской духовной семинарии, а потом отправился учительствовать во входившую в состав Российской империи часть Польши.

Польша в то время представляла собой печальное зрелище. Несколько лет прошло после подавления мятежа 1863 года. Кровавые сцены еще стояли перед глазами и победителей, и побежденных. Власти проявляли строгость, накладывали ограничение на развитие польской культуры, проводили политику русификации края.

Волей или неволей учитель русской словесности должен был содействовать такой политике. Впоследствии биографы писателя будут рассказывать, как тяжело и неприятно было ему русифицировать братский славянский народ. Но факт остается фактом: обязанности свои Левицкий (прибавка к фамилии «Нечуй» – это литературный псевдоним) исполнял добросовестно, место работы не менял.

В Польше он дважды чуть было не женился. Но оба раза его отговорили. Сначала – директор гимназии, где Иван Семенович преподавал. Начальник по-отцовски обратил внимание подчиненного на сомнительную репутацию его невесты. В самом деле, девица любила повеселиться в компании офицеров, изображала из себя амазонку и в отношениях с мужчинами переходила грани приличия.

Директор предположил, что, выйдя замуж за учителя, она вряд ли образумится, и будет предпочитать военных кавалеров собственному мужу. А, кроме того, сделав подобный выбор, педагог подаст дурной пример подрастающему поколению.

Аргументы были не лишены основания. И Иван Семенович прислушался к ним.

Второй же раз от женитьбы его отговорила сестра. Дескать, избранница брата – барышня с претензиями, денег на нее не напасешься, а там дети пойдут…

Вскоре учителя перевели из Польши в кишиневскую гимназию. «А в Кишиневе, – вспоминал он, – молдаванки, красота у них грубая. А я грубой красоты не люблю». Так и остался он до конца жизни холостяком.

Еще до переезда в Молдавию Иван Семенович начал заниматься литературной деятельностью. Писал он на малорусском наречии. Его произведения издавались и в российской части Малороссии, и в австрийской Галиции. Нечуй-Левицкий становится популярным. Из многих концов Российской империи читатели слали ему письма.

В октябре 1884 года одно такое письмо пришло с Кавказа. Некий юноша, отрекомендовавшийся как «тыфлыськый гымназыста» (тифлисский гимназист – письмо было написано по-малорусски), просил его стать литературным наставником. К посланию прилагалось несколько стихов и рассказов. Юноша хотел, чтобы известный писатель высказал о них свое мнение и, если найдет их достойными, помог опубликовать.

Иван Семенович не отказал в просьбе. Он внимательно прочел присланное. Что-то похвалил, что-то мягко покритиковал. Но в любом случае советовал юному автору не оставлять занятий литературой. Чуть позже, по рекомендации Нечуя-Левицкого, некоторые произведения напечатали в галицких журналах.

Обрадованный «гымназыста» повадился присылать свои писания и дальше, рассчитывая на помощь в опубликовании. Он называл писателя «благодетелем моим и учителем», всячески льстил, просил разрешения посвятить ему очередную повесть.

Повести, между тем, были слабенькие. Но Иван Семенович продолжал ободрять юношу, не жалея для него теплых слов. Единственное, что утомляло Нечуя-Левицкого, это чрезмерная назойливость молодого человека. Стоило писателю из-за занятости или по нездоровью немного промедлить с ответом, как неслось новое письмо, с упреком («почему молчите?») и мольбой написать «хоть коротенько».

Однако писатель сносил все терпеливо. Пояснял, что не всегда хватает времени и сил.