Драконам слова не давали! - Ева Ночь

Илья медленно опускает меня на пол, и я вынужденно скольжу телом по его груди — руки его не дают возможности отстраниться. Драконов-средний с интересом заглядывается на мои губы. Тёмная чёлка ровным полотном падает ему на глаза.

— Отпусти девушку, — командует Драконище, что стоит, тяжело привалившись к дверному косяку спальни. Илья нехотя разжимает руки, и я поспешно делаю шаг назад. Зачем-то поправляю кофточку на груди, оглаживаю джинсы на бёдрах одной рукой. В другой у меня феечкины балетки.

— Зачем вы встали? — упрекаю я босса, но в воздухе явно холодает. Как снег не повалит — столько арктической ярости в его взгляде.

— Я сам разберусь, Лунина, что мне делать. Не забудь умыться, перед тем, как уйти.

Я невольно трогаю своё лицо. Веснушки. Ну, конечно.

Вкладываю балетки в пакет, где уже аккуратно сложен мой сценический наряд, и направляюсь в ванную комнату. Братьям сейчас не до меня: меряют друг друга глазами.

— Оставь свои дурацкие поползновения при себе, — слышу, как рычит Дракон. — И руки не распускай!

— Какая вожжа тебе под хвост попала? — возмущается Илья. — Я всего лишь помог девушке с лестницы спуститься!

— Я видел. И слишком хорошо тебя знаю.

— А в чём, собственно, дело?

— Она моя сотрудница, бабник ты хренов! — босс уже не рычит, а, наверное, огнём плюётся. А может, ледяными глыбами.

Отдираю последнюю веснушку и включаю воду. Смешные. Оба. Два дракона с павлиньими хвостами. Ишь, распушились во все стороны. Шум воды заглушает их спор. Но мне абсолютно без разницы, чем закончится их семейная «стенка на стенку».

Как раз, когда вытираю лицо пушистым полотенцем стального цвета, в кармане вибрирует телефон. Отлично. Это «скорая помощь» прибыла, по всей видимости.

— Тебя откуда вызволять, голая принцесса Ника? — ржёт Тинка.

— Ниоткуда. Жди. Я скоро буду. Надеюсь, ты на машине? — уточняю на всякий случай.

— Обижаешь! — я так и вижу, как она картинно закатывает прекрасные глазки.

Они по-прежнему стоят друг напротив друга. Босс — сжав кулаки. Илья — заложив руки в карманы джинсов. Он дёргает головой, откидывая чёлку назад. Глаза у него блестят, как у игрока, который чует крупный куш. У Драконища очи тоже сверкают, но совсем по-другому.

— Шли бы вы в постель, Дмитрий Иванович, — указываю рукой на спальню. — А я пойду. Бесконечный день какой-то получился. Выздоравливайте!

Илья фыркает, выхватывает из моих рук пакет с вещами и открывает дверь. Я так и ухожу, чувствуя, как в затылок давит тяжёлый булыжник драконовского взгляда.

— Ты на него не обижайся, Ник, — просит Илья, пока мы едем на лифте вниз. — Он иногда таким злобным бывает. Особенно, когда болеет.

Он улыбается так, что лифтовые лампочки обиженно мигают и тускнеют, завидуя.

— Босс никогда не болеет, — отвечаю, пытаясь справиться с дыханием. В кабинке слишком тесно, и мне стоит большого труда держаться от Драконова-среднего на расстоянии. Чересчур уж его много.

Илья пренебрежительно фыркает и заразительно хохочет.

— Ты его слушай, засранца. Он жутко болел в детстве. Трепал всем нервы. Родная мать сбегала в ужасе из дома, лишь бы не находиться рядом с этим занудой. И фишка у него такая. Он постоянно твердит, что никогда не болеет.

Мы, хохоча, выходим из лифта. Илья отвешивает почтительный поклон старушке-консьержке.

— До свидания, Екатерина Порфирьевна, — прощаюсь я под её воистину рентгеновским взглядом. У неё, наверное, как у совы, голова поворачивается почти на триста шестьдесят градусов. И ни улыбочки на сухих, чопорно поджатых губах.

Мы выныриваем из подъезда. Прямо в объятья майскому солнцу и городскому шуму. И почти сразу натыкаемся на Тинку. Она слишком деятельная, чтобы спокойно сидеть на месте и ждать.

— Ну наконец-то! — выкрикивает она и делает восторженную стойку. Видать, в зобу дыханье спёрло. Хлопает ресницами. Бесстыдно рассматривает Илью с головы до ног.

— Мне повернуться? — насмешливо двигает бровями Драконов-средний и, широко раскинув руки, медленно делает почти балетный пируэт. Вот зараза. Знает же: есть на что посмотреть. Я вижу, как жадно Тина разглядывает его широкие плечи, тонкую талию, задерживает взгляд на крепких ягодицах, обтянутых джинсами, скользит по длинным ногам.

Илья кланяется, а затем знакомым жестом головы отбрасывает чёлку с глаз.

— У меня ещё и пирсинг есть. Показать? — смотрит он из-под полуопущенных ресниц на Тину, что стоит столбиком, как сурикат.

— Паяц! — сдерживаю смех и забираю у него пакет. — Спасибо за вещи и до свиданья! Я крепко хватаю сестру за локоть и веду почти бездыханное тело в сторону знакомого авто. Тинка шумно выдыхает только на водительском месте.

— Ты где его оторвала, скромная систер Ника? Какой шикардос! Мачо! Брутал! Ты видела его бритые виски? Такая правильная форма черепа! Челюсть! Глаза! Губы! А машину его видела? — провожает взглядом отъезжающий ядовито-оранжевый спорткар Драконова-среднего. — Это ж отпад — обнять и кончить!

— По-моему, ты уже… того, — пытаюсь пресечь её захлёбывающийся вой. — Поехали, а?

Тинка хватается за руль и наконец-то трогается с места.

— Как хочешь, но пока не расскажешь обо всём, я с тебя не слезу!

Кто бы сомневался. Я смотрю на упрямо сжатую челюсть и выдвинутый вперёд Лунинский подбородок.

— Могу посватать. Он вроде не женат, — давлю я на животрепещущее и вижу, как Тинка сдувается. Наступать на больную мозоль плохо, но лучше протрезвить её сейчас. — А что? Он из очень хорошей семьи. Образованный. Там такая куча денег, — закатываю глаза, — м-м…

— Ну тебя, Ник. Ты всегда умела испортить настроение, — кисло улыбается сестра. — Ну, на кой замуж-то выходить? Что вы такие-помешанные-то на этих брачных узах? С таким зажечь — вполне. Там небось фейерверки до космических глубин шарахают.

— Не знаю. Не пробовала. И тебе не советую. От таких крыша сносится, а назад не возвращается.

— Что ты в этом понимаешь, правильная девочка Ника? Скромница Ника? — серьёзно возражает поскучневшая Тина. — Хоть бы раз вкусила, что ли. Настоящей крышесносной страсти. А то так и помрёшь девственницей. Тем более, что этот фрукт на тебя запал.

— Я не девственница, — возражаю на автопилоте и туплю со страшной силой: — Кто запал?

— Ну, этот твой красавчик на оранжевом «Ягуаре».

— Да ты с ума сошла, мать, — кручу пальцем у виска и лезу щупать Тинкин лоб. Может, драконовская зараза распространяется в воздухе со скоростью света, и она бредит?

Тинка уклоняется и, притормозив на светофоре, смотрит мне в глаза.

— Ну, может, физически ты и не девственница, Ник, но ни хрена не понимаешь ни в настоящих горячих жеребцах, ни в страсти. Мне тебя даже жаль. Правда.