Во власти бури - Данелла Хармон

— Максвелл богат, — продолжала она, — но вот это как раз не важно, потому что я тоже не бедна.

— Давайте подытожим, миледи. Ваш жених убивает на дуэлях, а в промежутках между ними купается в деньгах.

Лучшего кандидата в мужья просто не сыскать. Желаю всего наилучшего с «вашим дорогим Максвеллом».

— Ваш сарказм способен убить!

— Можно узнать, когда состоится это венчание века?

— Когда закончится траур по моему отцу.

— О! — вырвалось у Колина, и лицо его омрачилось. — Простите!

Ариадна не ответила, пристально изучая обивку сиденья. Колин попытался взять ее за руку, она вырвалась и прижала песика к груди, слишком сильно на его взгляд. Но малютка Штурвал не выказал недовольства — наоборот, поднял голову и лизнул девушку в подбородок.

Колин посмотрел на склоненную голову своей спутницы и предположил, что она сдерживает слезы. Может быть, даже плачет. Однако она не хотела его сочувствия, его утешений, да он и не мог их ей дать. Они жили в слишком разных мирах и оказались рядом лишь по стечению обстоятельств. Жизнь леди Ариадны Сент-Обин была распланирована. Даже ее бегство было захватывающей авантюрой, забавным маскарадом, за которым неминуемо следовало возвращение к прежней жизни. Что ж, это вполне логично, но душа Колина мучилась.

«Если бы мы встретились раньше, в моей прежней жизни, у нас был бы шанс».

В прежней жизни, в которой он был блестящим морским офицером. В жизни, к которой нет возврата.

В его теперешнем существовании он всего лишь скромный ветеринар — слишком жалкая добыча для светской красавицы, чтобы даже думать об этом.

— Вы что-то совсем притихли, доктор.

— Я не притих, а погрузился в глубокое раздумье, — ответил Колин, возвращаясь к действительности. — Думаю, как бы до Норфолка научиться владеть пистолетом и шпагой.

Ариадна нахмурилась, но поняла, что это не насмешка, а шутка, и улыбнулась.

— Доктор, я подумала и решила, что должна извиниться и за тот трюк с вашими волосами. Я вас вывела из себя, расстроила, огорчила и бог знает что еще. Я чувствую, что должна как-то возместить вам моральный ущерб. Вот, пожалуйста, трогайте. Я не скажу Максвеллу.

Она поймала на ладонь длинный медно-рыжий локон, которым всю дорогу играл ветер, и протянула Колину.

— Это излишне.

— Если вам противно дотронуться до моих волос, так и признайтесь. К чему эти уловки!

— Противно или нет, речь не об этом. — Колин решил подыгрывать, насколько хватит сил. — Вы обещаны другому, можно сказать, запретны. И потом мне лучше держаться подальше от ваших волос.

— Вот как? Это запрет из той же оперы, что и насчет пирожков?

Колин бросил на нее недоумевающий взгляд.

— В том смысле, что самый вид моих волос может вызвать у вас несварение?

— Очень смешно!

— Но мне любопытно! В чем дело? Что не так? Я просто хочу, чтобы мы были квиты. О! Понимаю. Рыжие волосы не в вашем вкусе.

— Напротив, миледи.

— Я рада, — степенно заметила Ариадна, но глаза ее вспыхнули. — В таком случае вы не хотите прикоснуться к ним потому, что они растрепаны, взлохмачены и небрежно засунуты под жокейскую шапочку.

— Снова промах. Просто я вполне нормальный мужчина со всеми присущими нашему полу здоровыми аппетитами. Прикосновение к вам добром не кончится. Ни к чему будить то, что спокойно дремлет.

— Вы меня совсем сбили с толку, доктор, выражайтесь яснее.

— Леди Ариадна!

— Я жду ответа.

— От вас и у святого голова разболится.

— Вы страдаете от головной боли? Так бы сразу и сказали. Где именно болит? Я поцелую это место, и все пройдет.

— В жизни со мной не флиртовали так откровенно!

Слова эти вырвались у Колина ненамеренно, и он ждал обычной вспышки благородного негодования. К его удивлению, девушка засмеялась и положила кончики затянутых в тонкую перчатку пальцев на его локоть.

— Не стану отрицать! Однако не пора ли нам сделать привал и пообедать в каком-нибудь приличном месте? Если вдобавок к головной боли у вас еще и начнет бурчать в животе, вам станет совсем худо.

Бедро ее как бы случайно прижалось к нему. Колин подавил вздох. Пахло сладкими пирожками и лавандой. Самым разумным было бы убраться восвояси, но он знал, что такая возможность представится еще очень и очень нескоро.

— Идея мне нравится, — откликнулся он сухо и слегка отпустил вожжи, давая Шаребу больше свободы.

Через пару миль жеребец захромал. Для начала вожжи в руках Колина дернулись в сторону, потом коляску тряхнуло, но не так, как трясет на выбоинах. Еще не успев сообразить, в чем дело, ветеринар уже натянул вожжи, пытаясь остановить Шареба. Тот, однако, пробежал по инерции еще несколько шагов, прихрамывая на переднюю ногу, а когда наконец остановился, то понурил голову и по его темной шкуре прошла заметная судорога.

Через мгновение оба пассажира уже бежали к нему.

— Шареб! — в ужасе кричала Ариадна.

Жеребец посмотрел на нее с упреком в глазах, держа ногу на весу.

— Боже мой, Боже мой! Шареб, дорогой мой! Как же это? Доктор, сделайте что-нибудь!

Девушка едва удерживалась от слез. Шареб снова содрогнулся и прижался широким лбом к ее груди. Колин положил ладонь на горячее и влажное плечо жеребца, ощупал его, потом медленно спустился по ноге до самой повязки.

— Это придется снять, миледи.

— Но повязка нужна для маскировки!

— В данный момент меня мало волнует, для чего она нужна. Я ее снимаю.

Ариадна приоткрыла рот, собираясь возразить, но потом прикусила губу и промолчала. Колин присел на корточки и принялся торопливо разматывать длинную полоску какой-то ткани, сложенную втрое и чем-то набитую.

— Это еще что за дьявольщина? — осведомился он с неожиданным гневом в обычно спокойных глазах. — Зачем вы обвешали ему ноги тяжестями?

Жеребец фыркнул, издал жалобный звук, похожий на стон, и снова приподнял ногу.

— Я… я хотела изменить ему шаг… — сконфуженно объяснила Ариадна.

С невыразимым отвращением на лице Колин забросил горячую и мокрую насквозь повязку подальше в кусты. Теперь передняя нога предстала ему в своем естественном виде. Была она сухощавой и крепкой, прекрасной формы — нога четвероногого аристократа. Однако не время было восхищаться статями Шареб-эр-реха, нужно было срочно выяснить, что случилось. Осторожно Колин ощупал кость, сухожилия, коленную чашечку.

Ничего.

— Что с ним, доктор? Говорите же! — повторяла Ариадна, время от времени всхлипывая. — Насколько все серьезно?