Золотая пуля - Юрий Некрасов

Следом за оружейным цехом тут сортировали трупы после четвертого июля, я этого не застал и другие мальчишки тоже, но мы передавали легенду из уст в уста, куда более подробно и цветисто, чем иную библейскую притчу.

В Андратти свезли более трех тысяч мертвецов, все страшно обгорелые, наши приняли их по договору с тогдашним союзником – немецкой колонией Штальштадт, теперь уж и нет такой, как нет вокруг французов или русских. Целую неделю тут работал жуткий конвейер. Принимали, потрошили, фасовали. Что-то жгли, что-то бросали в котлован и заливали бетоном. На улицах шептали, что среди мертвых искали какую-то особую породу, выродков или мутантов, а может, сливали черную кровь, чтобы синтезировать из нее сыворотку. Кое-кто говорил, что тела пожгли потому, что они носили в себе штамм фута-вируса. С восторгом повторял я эти глупости и даже подбил глаз Джейлу, тот задавался и высмеивал меня. Чтобы добавить истории веса, я приврал, что вирус принесли с собой астронавты с орбиты, я вычитал это в растрепанной книжонке, одной из тех, которые отец подкладывал под ножку кровати, чтобы та стояла ровно. В повести было множество взрослых подробностей, которые такой малец, как я, не сумел бы придумать самостоятельно, поэтому мою историю выслушали с молчаливым уважением, даже Джейл пришел подлизываться, и я с ним помирился. А по улице зашуршал новый шепоток. Про чумных марсианцев.

Тогда ангар и начали называть бойнями. Ходить сюда отваживались только полные храбрецы, потому что неупокоенные духи постоянно задирали кого-нибудь насмерть – в районе ангара регулярно находили бездыханные тела.

С месяц назад в город пригнали стадо коров голов на семьсот. На целый день запрудили мычанием и навозом основную улицу. По уговору или дурной прихоти распределители приказали скот заколоть, мясо солить и закатывать в олово, а шкуры дубить с алюминием. Бойни как нельзя лучше подошли для этого. Дело слыло дурным, но денег сулили прилично, работой город не процветал, поэтому все затолкали суеверия куда поглубже и открыли ворота ангара для коров.

На деньги всех потом кинули, большую часть консервов сменяли на патроны и бензин, кости тягачами свезли в карьер милях в десяти от города, мы с мальчишками разок смотались на скотомогильник, но долго там не протянули, больно жуткое оказалось место, никакого интереса, дикая вонь и тридцатифутовые курганы из слипшихся костяков. Потом и тех не стало, спалили, испугавшись мора. В качестве извинений распределители выдали каждому взрослому мужчине пакет – пинта рома и две сигары. Тем и заткнули возмущенные рты.

В бортах ангара чернели дыры проходов. На ночь его никто не запирал. Стоило рвануть насквозь и сократить путь едва ли не на полмили, собственно, за этим я сюда и притащился, но от этой идеи у меня мороз прижигал кожу.

– Сейчас там должно быть пусто, – вслух утешил себя я и поразился дрожи в голосе. У меня не было фонаря, значит, придется идти едва ли не на ощупь. И все равно так быстрее.

У входа лежала челюсть. Я замер, хватая ртом воздух, до того она показалась мне страшной. Выбитые зубы валялись поодаль, как кусочки граната, рассыпавшиеся из плода. Челюсть была громаднющая, я даже представить себе не мог, что коровы вырастают до такого размера.

– Мама ждет, – подстегнул я себя самым важным, что осталось в моем мире. – Ты сегодня убил человека, сбросив ему кирпич на голову. Чего зубов испугался?! Беги давай.

Внутри ангара нестерпимо воняло хлоркой. Видать, чистили тут все на совесть. Я сделал шагов десять во тьму и замер, ожидая, пока привыкнут глаза. Ветер бродил по бойням загулявшим повесой, гремел где-то вдалеке, свистел сквозь щели. Под потолком еле заметно тлели огромные лампы накаливания. Их мерцания вполне хватало, чтобы различать силуэты. Я не стал мешкать и зашагал в нужном мне направлении. Сердце лупило, как в барабан, выдавая меня с головой.

Я пересек центральный проход и двинулся к выходу напротив моего, рассчитывая за две минуты проскочить этот Лимб, но с той стороны ворота оказались заперты. Я подергал створки, и уж они не стали таиться, заскрипели со всей дури, пустили по ангару гремящее эхо. Стараясь не озираться и не сбивать шаг, я метнулся обратно. Нужно было вернуться к центральному проходу и проскочить по нему сотню ярдов до следующего выхода. Я шлепал отчаянно, не таясь, грохота я учинил столько, что не заметить меня мог только глухой.

И все равно, когда из мрака высунулась рука и сграбастала меня за ворот, я заорал так отчаянно, что едва не обмочился. В темноте загорелся огонек, я прикрыл глаза ладонью, до того ослепительным он мне показался.

– Что за ерунда, слышь?! – В голосе человека, схватившего меня, читалось разочарование. – Ты такой маленький. Почему послали кроху? Опять врут, слышь? Издеваются? Ты чего такой, а? Ты ж не сможешь! А? Силенок-то хватит, слышь?

– Что?! – Я тщетно пытался вырваться. – Пустите! Я – не тот. Не он!

– Он-он, – затряс меня ужасный незнакомец. – Ты не спрыгивай, слышь. Мы пойдем-пойдем сейчас. Сделаем! Слышь? Ты сможешь. Ничего, что мелкий, наверное, силиииииищи у тебя! Ну или так…

Он оборвал фразу и оглушительно чихнул. Я влепил ему бейсбольной перчаткой, двинул что есть сил и тут же накатил пыром в голень, всё, как меня учила улица, но урод оказался не прост. Он отдернул ногу и в ответ врезал мне справа, вышиб дыхание. Перчатка отлетела куда-то в сторону, такая новая, я ни разу не опробовал ее в игре!

Я видел колени, обернутые несколькими слоями тряпок. Ниже шли клепаные сапоги с набойками на носах. Между ног он поставил керосинку. На поясе человека висел болторез с рукоятями не менее двух футов в длину. Я попытался разглядеть лицо моего пленителя, но уж больно слезились глаза.

– Слыыыыыыыыыыыыыышь! – будто с удивлением протянул он и ухватил меня за шиворот. Все невзгоды вылетели из моей головы. Самые жуткие ужасы полезли в нее наперегонки, сучили миллионом лап, как сколопендры, вызывали в памяти какие-то дикие россказни: вот сейчас он отрежет мне яички, будет жонглировать ими и смеяться или набьет живот чешуей дохлой рыбы, посадит на цепь и станет глумиться, как над девчонкой. Какие у него длинные руки, они что, по плечи в черной резине?! Кто он? Куда тащит меня? Горло сдавило судорогой, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Мужчина держал крепко и очень целеустремленно волок куда-то в темноту. Я отчаянно брыкался, но все, чего добился, набрал полные ботинки хлорки, и та начала жечь, медленно, неотвратимо сползая все глубже.

Глаза привыкли к сумраку, который рвала в клочья лампа в другой его руке. По обе стороны от нас тянулись страшные, как открытые могилы, стойла, тени разлетались по сторонам, точно огромные рваные крылья, ярдов через двести стойла сменили округлые бока крупных бочек, мы почти бежали и с каждым шагом все сильнее удалялись от нужного мне выхода.

Видит Бог, я сопротивлялся! Драл ногтями его руку, резина не поддавалась. Я разглядел, что ее уже пытались порвать или прокусить, краги усеивали неглубокие порезы, кое-где виднелись круглые ожоги, точно кто-то тушил о безумца окурки. На мои щипки он даже не оборачивался. Мы мчали сквозь тьму, и я начал выть в голос. К моему ужасу, похититель начал подвывать в ответ!