Банкротства и разорения мирового масштаба. Истории финансовых крахов крупнейших состояний, корпораций и целых государств - Александр Соловьев

Вскоре последовали не менее странные, по мнению экспертов, закупки. Как то: фирмы, производящие фруктовые соки и содовую воду.

И уж совершенно кощунственное – 15 % акций multi-media-концерна Time Warner. Разбавить благородный алкоголь содовой водой – еще куда ни шло. Но приправлять все это кабельным телевидением…

Эдгар Бронфман, дилетант с манерами киногероя, превращал компактное семейное предприятие в хаотичную десятиглавую гидру.

Самую размашистую операцию по выращиванию новых голов он произвел ровно год назад, традиционно вызвав волну негодования.

* * *

Описанные в начале истории самолетные маневры, завершенные за многометровым конференц-столом, были всего-навсего банальной процедурой купли-продажи.

Дело было, разумеется, в том, кому и что продается. И разумеется, за сколько.

Итак, покупатель – Seagram Co. Товар – концерн МСА.

Продавец – японская электронная мегакорпорация Matsushita Electric (годовой оборот $60 млрд).

Сумма сделки – предмет старательного и бесполезного умолчания.

МСА – самый большой голливудский концерн – отошел к японцам пятью годами раньше. Менеджеров Matsushita очаровывала в ту пору не только величина, но и разнообразие предприятия. В МСА входили огромная фильмотека, архив звукозаписей, издательское дело, киностудия Universal со Стивеном Спилбергом в качестве главного аттракциона, могучее телевизионное производство и парк отдыха.

Покупка обернулась неожиданными неприятностями.

Главной из которых был совершенно не принятый в расчет местный патриотизм. В Америке как раз в это время оказалось совершенно немодно «распродавать родину».

Вторая неприятность (в некотором смысле частный случай первой) носила вполне конкретное имя: Лью Вассерман. Имя принадлежало престарелому продюсеру, руководившему киностудией Universal, кажется, еще во времена Рудольфо Валентино. Ему же принадлежало право решающего голоса в МСА.

Новых владельцев мнение патриарха в вопросах корпоративной политики заинтересовало не слишком. Вассерман счел себя оскорбленным персонально – сразу и навсегда.

С этого момента провал Matsushita был как бы предопределен. МСА впала в состояние негласного саботажа, который был ощутим, но совершенно недоказуем. Принятые японцами решения оказывались по неизъяснимой причине невыполнимыми. А все доходные статьи – убыточными.

Вассерман только плечами пожимал.

Через пять лет убытков и полного взаимного непонимания до Бронфмана дошел невнятный шепот: менеджеры Matsushita были бы не прочь расстаться со своим капризным приобретением.

Эдгар-младший даже не стал особенно задумываться, на что ему сдалось это обременительное сокровище.

Маленькая загвоздка состояла в том, что даже для Seagram такая покупка была дороговата. (В 1990 году МСА стоила больше $6 млрд.)

Эдгар Бронфман предпринял акцию, освежившую его репутацию дилетанта и безумца. Он… продал ровно половину своей курицы, несущей золотые яйца. Проще говоря, обменял солидные, неизменно дорожающие акции химического концерна Du Pont на несколько миллиардов долларов наличности.

Ровно через неделю состоялась пресловутая встреча в Лос-Анджелесе. И последовавшее за ней всенародное ликование на предмет того, что вездесущие японцы наконец-то капитулировали на американском рынке.

Заметим вскользь: первым делом Бронфман предпринял то, на что никогда бы не решились менеджеры Matsushita. Он немедленно освободил 80–летнего Лью Вассермана от занимаемой им должности.

И только после этого задумался о смысле своего приобретения. Раздумье затянулось примерно на год и закончилось несколько недель назад, как водится, с большим грохотом.

Всем руководящим сотрудникам МСА было вежливо указано на дверь. На территории корпорации началось строительство нового здания правления. Пополз слух о покупке телекомпании.

Со Стивеном Спилбергом договорились о правах на прокат всех его фильмов. Сильвестру Сталлоне нечто довольно-таки бесцеремонное сказали по поводу его контракта на три фильма (по $20 млн каждый). До общественности это доползло в виде пока еще невнятного сообщения о том, что контракт был «недопонят».

Короче говоря, Эдгар Бронфман-младший вернулся на Сансет-Бульвар с нешуточной надеждой вскоре извлечь из него первую прибыль. Самое позднее к началу следующего тысячелетия.

На стене его кабинета по-прежнему висит знаменитое изречение деда: «Меня беспокоит третье поколение. Империи приходят и уходят».

На что Эдгар Бронфман-младший деликатно возражает, пока еще только устно: «Деньги не помогают вам стать умнее. Но идиотом они вас тоже не делают».

Женщина – это бездна. Ее потребности безграничны. Настоящая леди знает, как потратить сколь угодно крупную сумму за сколь угодно короткое время.

Копить – не в женской природе. Женщины созданы для того, чтобы тратить.

Другой вопрос, как именно, вернее, чье и на что. Неработающие матери семейств, работающие матери семейств и другие честные женщины тоже тратят и свои трудовые, и деньги мужа на детей и дом (ну, и на себя, конечно, как же без этого?). Иное дело fammes fatales, этакие разбивательницы сердец и разорительницы банковских счетов. Эти предпочитают тратить чужое и исключительно на себя.

Но иногда охотники сами превращаются в жертву. Тогда женщинам приходится идти на вынужденные траты. Богатая женщина – легкая мишень для любителей сочетать приятное с полезным.

Впрочем, женщины сегодня вполне могут постоять за себя сами. Их не так легко разорить.

Мэрион Дэвис (Marion Davies, 1897–1961)

Когда они познакомились, ему было 54, ей – 20. Он был газетным магнатом, она – восходящей звездой бродвейских кабаре. Их роман длился 34 года. В итоге он оказался на грани банкротства, а она – в полном забвении, несмотря на то что в ее карьеру были вложены астрономические суммы. Его звали Рэндолф Херст, ее – Мэрион Дэвис.

– Кто это? Тот огромный и тучный, как медведь, что вот уже две недели приходит к нам на шоу и всегда сидит в первом ряду?

Очередное полуторачасовое представление в самом знаменитом бродвейском шоу Ziegfeld Follies только-только закончилось, и белокурая Мэрион Дэвис смывала грим с лица.

– Дурочка ты, – ответила ей темнокожая уборщица Нэнси, сгребая в кучу осыпавшиеся перья и пряди волос с париков. – Неужели и впрямь не знаешь?

– Вчера он прислал мне вот это. – Мэрион протянула Нэнси коробочку со скромным золотым колечком, увенчанным бриллиантом с булавочную головку. На коробочке гордо красовалось имя знаменитой ювелирной фирмы Tiffany, и к ней была приколота открытка со словами «Искренне ваш. Р. Х.».