Метод 15/33 - Шеннон Керк

С обедом было покончено, и со стола убрали посуду, Брэд выбежал из комнаты и вернулся с куском яблочного пирога специально для меня.

– Пэнти-пэнтертон, возьми этот пирог с собой. И спасибо, что согласилась со мной отобедать. Мне нравится время от времени знакомиться с нашими кормилицами. – На словах «время от времени» он поболтал из стороны в сторону кистью свободной руки.

Кормилицами? Ты хотел сказать, с беременными девушками? Ты хотел сказать, с будущими мамочками? Ты так болен, что я не способна даже разозлиться. Ты болен. Настолько болен, что просто смешон.

Когда Брэд поднял руку, чтобы потереть большим и указательным пальцем мочку моего уха, мне захотелось дернуть его на себя и, используя инерцию движения вперед, вывернуть ему руку и опрокинуть его на спину. И все это используя его собственную силу. Затем я раздавила бы ему трахею пяткой. Это уже была бы моя сила. В точности как учил меня мой папочка. Завершив эти маневры, я бы схватила стоявшую слева от меня кочергу и нанизала бы на нее своего похитителя, который стоял бы, глядя на все происходящее выпученными глазами. Но опять же, мое положение значительно снижало мои шансы на такое очевидное и простое решение. Поэтому я просто взяла предложенный мне кусок яблочного пирога.

Я вернулась к себе в камеру с десертом в руках. На моей голове снова красовался пакет, а на пятки мне наступал мой похититель.

В другое время он просто втолкнул бы меня внутрь. На этот раз он остановился и смерил меня взглядом.

– Ты смотришь на меня сверху вниз, сука. С первого дня ты даже не моргаешь. Позволь, я тебе кое-что расскажу. Я вспорю тебе пузо. Тебе меня не победить. Так что можешь не подсмеиваться над этой дурацкой историей, которую тебе рассказал мой брат.

Он оскалился в мерзкой ухмылке. Пожелав мне таким образом приятных сновидений, он вышел.

Пожалуй, я постараюсь вести себя хорошо, чтобы он не вздумал менять свои поведенческие паттерны.

Как и ожидалось, аромат пекущегося хлеба в 7:30 утра ознаменовал начало четвертого дня приготовления пищи Кухонными людьми. Вскоре задрожал пол – это внизу включили вращающийся потолочный вентилятор – и раздался свист и скрежет миксера. Я представила себе, как устройство салатно-зеленого цвета взбивает в густую высокую массу тесто для брауни. Аромат запекающегося шоколада заполнил комнату и поднялся к потолочным балкам, сменившись запахом растопленного сыра и маслянистой корочки. Мой нос начал подергиваться, рот заполнился слюной, а живот заурчал. О, как мне хотелось облизать чашку из-под теста и отломить уголок вынимаемого из духовки пирога. Я свернулась калачиком на своей тюремной койке, стараясь не издать ни единого звука. Мой похититель закашлялся в коридоре, прислонившись спиной к двери, заходившей ходуном от его свистящего кашля. Сегодня утром он снова пригрозил мне пистолетом, толкнув меня на кровать и швырнув туда же ведро.

– Сиди, сука, здесь и не вздумай издавать хоть какие-то звуки, или ребенок получит пулю уже сегодня, – прошипел он.

Дуло пистолета упиралось мне в пупок, возможно, в голову ребенка. Я похолодела, как если бы он и в самом деле нажал на спусковой крючок, и еще долго после его ухода не могла прийти в себя. Я даже не шевелилась, внутренне содрогаясь при мысли о куске металла, разрывающем моего малыша. Эта жуткая галлюцинация преследовала меня, отказываясь покидать, подобно настырному жужжанию комара.

Сейчас, семнадцать лет спустя, я читаю цитату, которую написала как напоминание самой себе и приклеила к стене над письменным столом. «Чего бы ты ни ожидала, будь готова». Я хотела этим сказать, что если ты чего-то ждешь, не надо этого просто ждать, предпринимай шаги к осуществлению своего желания. Один камень, один слой раствора, еще один камень, и так шаг за шагом – к вершине пирамиды своей цели. Эмоция за эмоцией. Кирпичик за кирпичиком. Эта цитата – постоянное напоминание мне самой, что необходимо жить так, как будто то, чего я жду, обязательно наступит, несмотря на сомнения, законы физики или, хуже всего, время.

Время, тикающее время, подобно воде, неумолимо сглаживающей острые камни, притупляет решимость. Оказавшись в выемке, которую, издевательски усмехаясь, выдалбливают секунды, необходимо найти любой не развязанный узел, любую трижды не перепроверенную карту, любую неизмеренную тень, любую задачу, любую задачу… видит Бог, подойдет все, что угодно, – буквально любая задача, лишь бы она была направлена к той единственной цели, которую вы себе поставили.

Многие дни я провела почти в коматозном состоянии, отсчитывая капающие, долбящие в одну точку секунды. Мне не удавалось придумать больше ни единой задачи, и я впадала в ступор, глядя на струганные дощатые стены своей тюрьмы. Потолочные балки превращались в ветви деревьев, потолок в парящие в небе белые облака. Затем скрип пола и его шаги за дверью вновь призывали меня к действию, и мой рассудок принимался лихорадочно искать себе задачу. После безуспешных поисков я обращалась к своему единственному утешению – тренировкам. Чего бы я ни ожидала, это требовало подготовки, а потом еще подготовки, затем еще десяти повторов, после чего я начинала все сначала, чтобы еще тысячу раз отработать все с нуля.

Я люблю олимпийцев. Особенно в индивидуальных видах спорта. Тех, кто сражается не за команду, а только за себя. Пловцов и звезд легкой атлетики. И я обожаю читать их истории, в которых они подробно рассказывают о своих нечеловеческих усилиях и работе с четырех утра и до полуночи. Подобно Джеку в коробочке, эти атлеты вскакивают и падают, вскакивают, падают, вверх, вниз, вверх, вниз, вверх, вниз, не отрывая ног, намертво закрепленных на полу коробочки. Наконец, звучит гонг или выстрел пистолета, и они срываются с места, мышцы колотят по воде, ноги перемахивают через препятствия, всплеск – и они умчались, промелькнули, и снова их нет. Как длиннохвостые скаты, проносятся они мимо раскисших соперников. Вспышки, опережающие скорость света. Всякий раз, когда побеждает тот, кто должен был победить, я не могу удержаться от криков одобрения. Они работали ради этого. Они это заслужили. Сливки поднимаются наверх, особенно сливки, которые взбивают себя сами. Целеустремленные и решительные, они упорно работают, отрицая саму смерть. Они одержимы духом борьбы, соревнованиями, стремясь во что бы то ни стало победить в той игре, в которую они играют. Я их всех обожаю.

На тридцатый день я лежала на постели, ожидая ухода Кухонных людей, что позволило бы мне снова приступить к тренировкам и остановить бесконечный круговорот видений о пулях, разрывающих неродившихся младенцев.

Около одиннадцати часов куховары и тюремщик принялись, как обычно, целовать друг другу задницы. Меня затошнило, и сухой спазм стиснул мое горло. Но вместо того, чтобы исчезнуть где-то в недрах дома, как это обычно случалось сразу после того, как затворялась дверь за Кухонными людьми, он, грохоча ботинками, поспешно поднялся по лестнице к моей двери. Это было что-то необычное. Я ненавидела любые перемены в установившемся распорядке дня. От волнения у меня взмокли волосы на затылке. Мое горло горело от выделившейся из желудка кислоты. Мое сердце снова трепыхалось, как крылышки колибри.