Четыре норвежских конунга на Руси - Татьяна Джаксон

Карл рассказывает обо всем Бьёрну и просит его позаботиться об их имуществе, но Бьёрн не хочет расставаться с братом. Они отправляются в путь вместе и приплывают в Вик. Встречаются с Эйнаром Брюхотрясом и передают ему поручение конунга Магнуса. Далее они приплывают в торговый город, вероятно в Тронхейм. В Норвегии Карл попадает в неволю. Ему удается бежать не без помощи Кальва Арнасона, знатного норвежца, сражавшегося в битве при Стикластадире против Олава Святого, но сейчас готового присягнуть на верность его сыну Магнусу.

Затем едут они на восток в Гардарики к конунгу Магнусу, и оказывают конунг Ярицлейв и его люди Карлу самый что ни на есть радушный прием, и рассказывает он им все о своих поездках, и затем рассказывает он конунгу Магнусу о деле Кальва и о том, как тот ему помог. [Карл передает готовность Кальва поклясться, что он не убивал конунга Олава, и его желание присягнуть на верность конунгу Магнусу.] И вот посылают за Каль-вом, и получил уже Карл мир для него. Дал Кальв тогда такую клятву, что он не убивал конунга Олава, и пообещал Магнусу с этого времени покровительство и верность во всем [Ibidem, 5–8].

Е. А. Рыдзевская высказала предположение, что, хотя «это – явно не историческая часть "Morkinskinna", резко противоречащая тем сведениям в других текстах, историческая верность которых не вызывает сомнений», возможно, рисуя Ярослава как «человека самолюбивого, раздражительного, крутого и сурового в минуты гнева, но не лишенного отходчивости и способного поддаваться разумным уговорам и доводам», автор «Гнилой кожи» (или ее источника) имел дело с «какими-то подлинными старыми воспоминаниями о Ярославе» [Рыдзевская 1940. С. 71–72].

Институт «кормильства» был широко распространен в ранней средневековой Европе.[64] Обычай отдавать на воспитание ребенка знатного рода (сына) с раннего детства в другую семью существовал и в Скандинавии. Нередко об этом говорится в сагах. Но здесь мы встречаемся с отражением характерного для средневековой Скандинавии верования, что тот, кто брал ребенка на воспитание, считался менее знатным, нежели его отец. В «Саге о Харальде Прекрасноволосом» Снорри рассказывает о том, как посланники английского короля Адальстейна вручают Харальду замечательный меч в качестве подарка, а затем объявляют Харальда подданным Адальстейна, ибо Харальд «принял от него меч». В ответ Харальд посылает в Англию своего дружинника Хаука Длинные Чулки с поручением посадить на колени английскому королю незаконнорожденного сына Харальда – Хакона, – что и было проделано к большому неудовольствию Адальстейна и к радости

Хаук у Адальстейна

Харальда, «ибо люди говорят, что тот, кто воспитывает чужого ребенка, менее знатен, чем отец этого ребенка» [Круг Земной. С. 64-65].

«Мы можем с этим смириться, даже если бы конунг Олав был больше нас, и не посчитал бы я за унижение, даже если мы воспитаем его ребенка», – с помощью этого высказывания, приписываемого Ярославу, проводится тенденциозная линия автора саги на возвеличение скандинавского конунга.

Пребывание Магнуса на Руси описывается в «Гнилой коже» практически так же, как и пребывание на Руси юного Олава Трюггвасона в редакции А саги монаха Одда: «С тех пор стали конунг и княгиня воспитывать Олава любовно, с большой лаской. Одарили они его многими дорогими вещами, как своего собственного сына» [О. Тг. Oddr, 28]. Когда речь идет о том, что некоторые люди ненавидели юного Магнуса, мы встречаемся с мотивом, тоже известным нам по «Саге об Олаве Трюггвасоне», – завистью людей к иноземному конунгу, пользующемуся почетом и славой при дворе русского князя. Слова о том, что «не должно воспитывать там сына иноземного конунга», параллельны тому, что мы уже читали в «Саге об Олаве Трюггвасоне»: «Такие были законы в Гардарики, что там не могли находиться люди королевского рода, кроме как с разрешения конунга» [IF, XXVI, 232]. А. И. Лященко высказывает сомнение, что на Руси мог существовать такой закон, а, напротив, приводит описанные сагами случаи аналогичной смены скандинавскими конунгами своего имени и в других странах: Харальд Суровый Правитель меняет в Византии свое имя и называется Нордбриктом; Олав Трюггвасон на западе называет себя гардским купцом по имени Али/Оли [Лященко 1926а. С. 11–12].

Сюжетный мотив поездки знатных норвежцев на Русь за Магнусом присутствует – с небольшими вариациями – во всех поименованных выше источниках от «Истории о древних норвежских королях» монаха Теодорика до заключительных глав «Большой саги об Олаве Трюггвасоне». Е. А. Рыдзевская датирует их приезд 1034 годом [Рыдзевская 1940. С. 68].

Ранней весной начинают они свою поездку, Эйнар Брюхотряс и Кальв Арнасон, и была у них большая дружина и самые лучшие люди, какие только были для этого в Трёндалёге. Они поехали весной на восток через горы Кьёль до Ямталанда, затем в Хель-сингьяланд и оказались в Свитьод, сели там на корабли, поплыли летом на восток в Гардарики, пришли осенью в Альдейгьюборг. Отправили они тогда послов в глубь страны в Хольмгард к конунгу Ярицлейву с сообщением, что они предлагают взять с собой Магнуса, сына конунга Олава Святого, и сопровождать его в Норег, и оказать ему помощь в том, чтобы он добился своих родовых земель, и поддержат его в том, чтобы он стал конунгом над страной. И когда это сообщение достигло конунга Ярицлейва, тогда держал он совет с княгиней и другими своими хёвдин-гами. Все они согласились, что норвежцам следует послать слово и тем самым вызвать их к конунгу Ярицлейву и Магнусу. Был им дан мир для их поездки. И когда они прибыли в Хольмгард, то было решено между ними, что те норвежцы, которые туда приехали, переходят в руки Магнуса и становятся его людьми, и скрепили это клятвами Кальва и всех тех людей, которые в Стикластадире были противниками конунга Олава. Дал им Магнус обещание верности, а полный мир закрепил клятвой, что он будет им всем верен и предан, если он получит в Нореге власть и имя конунга. Он должен был стать приемным сыном Кальва Арнасона, а Кальв должен был выполнять всё то, что, по мнению Магнуса, могло сделать его государство более могущественным и независимым, чем раньше [IF, XXVIII, 414-415].

Олав Харальдссон и ярл Рёгнвальд Брусасон

Снорри подчеркивает роль Ингигерд, скандинавской жены Ярослава – конунг держит совет не только со своими хёвдингами, но в первую очередь и с княгиней. В то же время в версии Снорри роль Ярослава в возведении Магнуса на трон в Норвегии не столь очевидна, как в более ранних памятниках.

В «Обзоре» представлен самый полный перечень имен знатных норвежцев:

И были хёвдингами в этой поездке ярл Рёгнвальд, Эйнар Брю-хотряс, Свейн Бык, Кальв Арнасон. Но их просьба не была ни услышана, ни приведена в исполнение, раньше чем они клятвенно не пообещали ему страну и свою верность, поскольку княгиня Ингигерд была против этого [Agrip, 32].