Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый

Несмотря на то что приближался вечер, ночевать в бывшем лагере разбойников никто не хотел. Во-первых, слишком уж вокруг намусорено было. А во-вторых, даже Арес, которому поклонялись грабители, вряд ли знал, что у них на уме. Вдруг они снова где-нибудь соберутся, осмелеют на ночь глядя и, решив, что одной порции тумаков им маловато, надумают вернуться. Придется тогда перед сном часовых выставлять, а людей, которых на пост поставить можно, – раз, два да обчелся. Если уж быть совсем точным, то это Жомов да Рабинович.

На Попова из-за его лености и сонливости надежды было мало. У Геракла хромала физическая и боевая подготовка, Гомер со своим поэтическим мировоззрением и вовсе в счет не шел. Мало ли чего? Замечтается ночью, глядя на звезды и сочиняя какую-нибудь «Илиаду», и прощай, свобода! Даже, может быть, и с головой придется раздружиться, благодаря мечу какого-нибудь особо кровожадного разбойника. А такая перспектива никого не прельщала.

Конечно, можно оставить в качестве часового Мурзика. Все-таки чутье у него получше человеческого. Однако Рабинович быстро спустил с небес на землю размечтавшихся о сторожевом псе путешественников, заявив, что его кобель, конечно, умница, но лесной житель и его провести вокруг пальца сможет. На что пес сразу обиделся и повернулся к хозяину хвостом. Дескать, сторожи тогда сам, умник. Вот только Сеня ни один, ни даже вдвоем с Жомовым дежурить всю ночь не собирался. Поэтому все посовещались, и Рабинович решил искать на ближайшем горном склоне какую-нибудь пещеру, пробраться в которую незаметно будет крайне тяжело.

Такое серьезное дело откладывать в долгий ящик было невозможно, и, быстро собрав недоеденный ужин, путешественники двинулись в путь. Естественно, возвращаться назад никто не собирался. Поэтому вся кавалькада невольно устремилась вслед за сбежавшей с поляны разгневанной Немертеей. Сеня тешил себя надеждой догнать по дороге красивую поборницу справедливости и объяснить девушке ее ошибку относительно произошедшего на поляне сражения с разбойниками. Именно поэтому он гнал вперед всю кавалькаду, не останавливаясь даже для того, чтобы осмотреть горы, до тех пор, пока не начало смеркаться. Тут Рабинович вынужден был признать, что Немертея как сквозь землю провалилась, разбив все его надежды на мелкие осколочки.

– Видно, не судьба, видно, не судьба, – ерничая, писклявым голосом пропел Попов, прекрасно понимавший, куда Сеня гонит лошадей. За что тут же едва не схлопотал по затылку. Рабинович буркнул себе под нос какое-то непотребство и спешился, требуя от друзей немедленно начинать поиски подходящей пещеры.

Удобное место нашлось довольно быстро. Прямо над границей редеющего леса пологий склон горы превращался в широкий скальный уступ, в глубине которого глазастый Гомер разглядел широкий вход в пещеру. Оставив Попова с Гераклом сторожить лошадей, трое остальных путешественников, естественно, в сопровождении Мурзика, поднялись на уступ по широкой скальной трещине в виде лестницы и остановились, чтобы перевести дух. В сгущающихся сумерках дорога внизу была почти не различима, хотя силуэты коней хоть с трудом, но еще угадывались.

– Ладно, хватит прохлаждаться, – буркнул Рабинович, поднимаясь с валуна. – Скоро стемнеет, а нам еще наверх пожитки тащить, да и дров для костра надо заготовить. Пойдемте посмотрим, что тут нам за жилище природа приготовила.

В пещере было темно, словно в бездонном сундуке у тети Сони, где малолетний Сеня когда-то давно пытался навести ревизию с целью экспроприации ценных вещей. Найти ничего он там так и не успел, поскольку провалился внутрь и был прихлопнут крышкой. Зато тетя Соня нашла Рабиновича и вволю предалась воспитанию племянника, поочередно таская его за уши, лишая супа и читая нотации на идише. Особенно извращенным был последний вид экзекуции, и, вспомнив о нем, Сеня невольно покрылся липким потом. Отвлек его от тягостных воспоминаний Мурзик. Пес фыркнул, сдержанно зарычал и попятился из пещеры.

– Чем тут так воняет? – скривился Жомов. – У нас в детдомовской кухне приятней пахло, чем в этой дыре. И вы думаете, я тут ночевать останусь?

– Я рядом, на уступе, еще одну пещеру заметил, – проговорил в ответ Гомер. – Она поменьше этой. Может быть, там поуютнее будет?

– Пошли посмотрим, – скомандовал Рабинович.

Соседняя пещера действительно оказалась не такой большой, как первая. А точнее сказать, была совсем мизерной, поскольку даже в сгущавшихся сумерках можно было рассмотреть ее заднюю стену. Впрочем, если не рассчитывать на установку двуспальных кроватей, то пятеро человек могли в ней довольно сносно разместиться. К тому же в отличие от первой дыры в скале, здесь абсолютно ничем не воняло.

– Решено. Забираемся сюда, – вынес приговор Сеня. – Ваня, займитесь с Гомером дровами, а мы спрячем где-нибудь лошадей и поднимем наверх вещи.

Был бы на месте Жомова Андрюша Попов, он бы непременно начал брюзжать, выискивая себе занятие полегче. Но Ваня – парень детдомовский. Работы в жизни, до того как попал в милицию, он перепробовал много всякой-разной и не привык отлынивать. Молча кивнув, омоновец слегка подтолкнул вперед зазевавшегося греческого поэта и отправился вниз по склону в поисках сухого валежника. Рабинович поспешил следом, торопясь побыстрее разгрузить колесницу и спрятать где-нибудь в кустах лошадей, поскольку затащить этих кляч на горную кручу, да еще в темноте, совершенно не представлялось возможным.

Попов, естественно, начал ворчать по поводу того, что нормальные люди уже спят давно в теплых постелях и лишь он мотается бог знает где, да еще и вынужден по горам лазить с баулом на плече, будто горный вьючный козел. Сеня терпел его стоны ровно до тех пор, пока Андрюша не начал утробно-заунывным голосом акцентировать внимание пролетавших мимо сов и летучих мышей, указывая, кто именно вынуждает его вести столь тяжелый образ жизни.

– Попов, ты не горный козел, – оборвал стенания друга Рабинович. Андрюша настороженно застыл с мешком в руках. – Запомни раз и навсегда, что ты эксперт-криминалист нашего родного отдела внутренних дел, временно откомандированный на спасение вселенной. А это значит… – Попов разомлел, а Сеня вдруг рявкнул: – А это значит, что ты хуже горного козла! Ты хуже даже простого деревенского козла, и будешь сейчас совсем плох, если не заткнешь свою пасть и не займешься делом!

– Сам ты психованый, – выдохнул Андрей и, взвалив себе на спину сразу два мешка, потащил их в гору. – Тебя в гаишники переводить нужно.

Для нормального мента такое предложение, конечно, было неприкрытым оскорблением, но Сеня благоразумно решил сделать вид, что ничего не слышал. Он посчитал, что пока Попов хоть что-то делает, его лучше не тревожить, поскольку в противном случае ворчливый криминалист мог бы просто объявить сидячую забастовку. Плюнув вслед довольно ухмыляющемуся Попову, Рабинович приказал Гераклу спрятать где-нибудь лошадей и покормить их, а сам, подхватив с земли мешок с припасами, пошел наверх, к пещере.

Примерно через полчаса, когда над горами окончательно стемнело, перед входом в пещеру полыхал маленький, но жаркий костерок, на котором Попов разогревал жаркое. Мешки с припасами и вином были свалены в углу пещерки, а на ее полу практичный Жомов соорудил настил из веток, на котором путешественникам и предстояло провести ночь. Около огня собрались почти все члены героической экспедиции к вершинам Олимпа. Не хватало только Мурзика, да и Геракл еще не вернулся. Гомер сидел в сторонке, опасливо косясь на костерок.