Партиалы - Дэн Уэллс

Если ученые хотели понять, как действует вирус, почему не обратились к первоисточнику? Если нужно определить, как функционирует иммунитет, почему бы не найти того, кто действительно невосприимчив к болезни?

Если они действительно хотели найти лекарство от РМ-вируса, почему бы не пойти по самому простому пути: изучить партиала?

– Входите, – произнес доктор Скоузен. Кира медленно открыла дверь. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Неделю они с Маркусом просматривали существующие исследования, чтобы убедиться в необходимости идти к Скоузену, и еще несколько дней Кира придумывала, что и как скажет. Получится ли? Согласится ли доктор или посмеется и выставит из кабинета? А то и вовсе разозлится и выгонит из больницы? В кабинете Скоузена было светло благодаря большим окнам и яркой белой лампе на столе. Электрический свет неизменно вызывал у Киры восторг, сколько бы она его ни видела; он был роскошью, которую могли позволить себе немногие. Интересно, знают ли они, что для больницы это обыденное явление?

– Спасибо, что согласились меня принять, – поблагодарила Кира, закрыла за собой дверь и решительно приблизилась к столу доктора. Девушка надела самый строгий из своих костюмов: красная блузка, юбка кофейного цвета, пиджак в тон и туфли на каблуках. Обычно Кира каблуки не носила, – они были неудобны как для работы, так и в целом для жизни после эпидемии, – но Скоузен вырос в старом мире, и девушка решила, что ему они понравятся. Ей хотелось, чтобы он воспринял ее как взрослого, умного, серьезного человека, и приложила для этого все усилия. Кира протянула руку, и Скоузен энергично стиснул ее ладонь; кожа у него была старая, сухая, как пергамент, и морщинистая, но пожатие оставалось крепким.

– Присаживайтесь, – Скоузен указал на стул. – Ваша фамилия Уокер, верно?

Кира кивнула и опустилась на краешек стула:

– Да, сэр.

– Ваша работа произвела на меня большое впечатление.

Кира широко раскрыла глаза от удивления:

– Вы ее читали?

Скоузен кивнул.

– Нечасто интерны публикуют исследования. Разумеется, я заинтересовался. – Он улыбнулся. – И представьте мое удивление, когда исследование оказалось не просто добросовестным, но и совершенно самостоятельным. Выводы о структуре РМ-вируса небесспорны, однако оригинальны. Как исследователь вы подаете большие надежды.

– Спасибо, – Кира почувствовала, как по ней прокатилась теплая волна. Похоже, дело выгорит. – Поэтому я и пришла к вам. Хочу продолжить исследования.

Скоузен откинулся на спинку стула и посмотрел на Киру; особого восторга ее слова не вызвали, но он, по крайней мере, слушал. «Была не была», – подумала Кира.

– Я, собственно, вот о чем. Закон надежды предлагает упрощенную версию того, чем мы занимались эти одиннадцать лет: производить на свет как можно больше младенцев. Но за все годы такая тактика не принесла ощутимого успеха. Мы словно швыряемся грязью в стену и смотрим, что прилипнет, но за одиннадцать лет можно было понять: больше грязи – не выход. Нужно попробовать что-то другое.

Скоузен с каменным лицом смотрел на Киру:

– И что вы предлагаете?

– Я хочу перевода из родильного отделения в исследовательское.

– Хорошо, – согласился доктор. – Тем более, я и сам хотел это предложить. Что еще?

Кира набрала в грудь побольше воздуху:

– Я думаю, нам следует всерьез задуматься о преимуществах программы изучения физиологии партиалов.

– Что вы хотите этим сказать?

– Проще говоря, нужно собрать команду и отправить ее на материк за партиалом для исследований.

Скоузен не проронил ни слова. Кира, затаив дыхание, наблюдала за ним. Она слышала, как гудит лампочка: неотвязный монотонный звук где-то на периферии восприятия.

Наконец Скоузен заговорил, и в голосе его звучал металл:

– Я думал, вы говорите серьезно.

– Я серьезна, как никогда в жизни.

– Не такая уж у вас длинная жизнь.

– Речь идет о вымирании, – не сдавалась Кира. – Вы же сами это сказали. А мы пока не придумали ничего лучшего, чем надевать маски, изолировать беременных и вести записи того, как именно умирают младенцы. Да, нам, несмотря ни на что, удалось раскопать в этих данных крупицу пользы, но я не могу допустить, чтобы будущее человечества зависело от такого малоэффективного и трудозатратного предприятия. У партиалов иммунитет к вирусу: они создали его для уничтожения людей, но сами невосприимчивы к болезни.

– Потому что они – не люди, – перебил Скоузен.

– У них человеческая ДНК, – возразила Кира, – по крайней мере, частично, так что вирус должен действовать на них так же, как и на нас. А поскольку этого не происходит, значит, их иммунитет был создан искусственно, а следовательно, мы можем его расшифровать и воспроизвести.

Скоузен покачал головой:

– Вы с ума сошли.

– Мы пытаемся разгадать, в чем причина невосприимчивости к РМ-вирусу, наблюдая за новорожденными, у которых иммунитета нет, а значит, сколько бы детей мы ни изучили, ответа не получить. Если мы действительно хотим понять, в чем дело, нужно взяться за партиалов. У нас не сохранилось сведений о том, как они устроены, что вошло в их генетический код, и так далее. Но ответ именно в них. Так что, по крайней мере, попробовать стоит.

– Можно подумать, они вот так просто дадутся вам в руки.

– Ничего, поймаем, – ответила Кира.

– Если вы нарушите границу, то спровоцируете новую войну с партиалами.

– Тогда мы умрем завтра, – парировала Кира, – а если не найдем лекарства от РМ-вируса, будем умирать каждый день еще полвека – или меньше, если Голос развяжет гражданскую войну. Если мы в ближайшее время не научимся лечить РМ-вирус, это все равно случится.

– Я не собираюсь обсуждать такие вещи с ребенком эпидемии, – сердито фыркнул Скоузен. – Вы слишком молоды, чтобы помнить, что было, когда на нас напали партиалы. Вы не видели, как горстка этих нелюдей уничтожает целые отряды солдат. Вам не довелось наблюдать, как все, кого вы знали, блюют кровью, горят в лихорадке и медленно умирают.

– Я потеряла отца…

– Мы все потеряли отцов! – крикнул Скоузен. Кира побледнела и отшатнулась под его бешеным взглядом. – Я похоронил отца, мать, жену, детей, друзей, соседей, пациентов, коллег, студентов. Я тогда был в больнице. Я смотрел, как прибывают все новые и новые жертвы вируса, и уже не хватает живых, чтобы выносить трупы. Я наблюдал, как весь мой мир пожирает себя заживо, Уокер, а вы в это время играли в куклы. Так что не надо меня упрекать, будто я не стараюсь спасти человечество, и не смейте говорить, что нужно рискнуть, несмотря на возможную новую войну с партиалами.

Лицо Скоузена побагровело от злости, руки тряслись.