Рабыня на продажу - Конни Дженс

— Мы обсудим это позже.

Уже знакомый корабль стоял на взлетной площадке и борт «Веста» был благополучно подготовлен к отправке.

Атхор внимательно изучал какие-то документы и хмурил темные брови, не догадываясь, что его сейчас отвлекут, но что-то в нем переменилось, ресницы дрогнули, и глаза резко поднялись от бумаг.

Прямо на меня.

— У вас пять минут.

— Полчаса, — поправила я, и братья нахмурились, не решаясь спорить. — И не нужно стоять у меня над душой.

— Уже командуешь? — мягко спросил Атхор, как только братья ушли на безопасное расстояние. — Я был уверен, что ты их приручишь, но не думал, что так быстро.

— У меня нет лишнего времени.

— Что ты хотела? Ты же пришла не просто сказать мне «прощай».

— Скорее «до свидания», но ты прав, я хотела попросить тебя об услуге.

— Какой?

— Прошу, позаботься о моей дочери. Я думаю, она будет очень переживать и, возможно, испугается, поэтому я прошу тебя, будь с ней мягче.

— Я бы не посмел ей навредить. Уверяю тебя, Лима. Или мне стоит обращаться к тебе «госпожа»?

— В твоих устах «Лима» мне нравится больше.

Наверное, со стороны это выглядело глупо, но мы просто стояли и смотрели друг на друга, без слов, без эмоций. Лишь тишина и полное внимание, с которым каждый из нас педантично следил за каждым вздохом другого.

— Я совершил ошибку.

— В чем?

— Что позволил Рею привести тебя сюда, Лима. Я не должен был. Надо было послушать свои инстинкты и забрать тебя себе.

— Я не вещь, Атхор. И ты это знаешь.

— Знаю, поэтому не поступил так. Возможно, в этом нет логики, но с ними у тебя было больше шансов вернуть своего ребенка, и ты уже добилась, чего хотела.

— Спасибо за платье.

— Не за что. Но у меня есть еще кое-что для тебя. Посмотришь?

— Подарок?

— Да. Думал, мне не хватит храбрости его подарить, но ты сама пришла. Наверное, это знак. — Мужчина протянул ладонь, приглашая меня за собой, и я ответила.

Уже в кабине пилота он остановился и начал искать что-то в ящике пульта управления, пока я оглядывалась, не веря, что я совсем недавно была здесь. Будучи никем, рабыней, у которой нет страховки и уверенных планов на жизнь.

Как быстро все меняется…

— Вот. Это тебе.

Маленькая коробочка с красной ленточкой оказалась у меня в руках.

Растянув узелок, я подумала о том, что в моей жизни было лишь два подарка и оба они от одного лишь Атхора, который напряженно следил за моими пальцами, сверкая темнотой черных глаз.

— Что это?

— Это око памяти. Оно помогает вспомнить, что-то, что можно забыть. — На тонкой цепочке висел золотистый кружочек со стеклянной сердцевиной увитой мелкими сверкающими жилками. — Надень его и подумай о том, что хочешь увидеть.

Он помог мне набросить на шею длинную цепочки и положил пластинку в ладонь.

— Подумай. Что ты хочешь вспомнить?

Перед глазами появились воспоминания того, как я держала свою малышку на руках сразу после родов. Маленькое тельце, тонкие пальчики и очень умные для младенца глаза. Она словно уже тогда знала то, что скрывалось столько лет.

Моя девочка, моя маленькая.

Я скучала по ней каждой клеточкой своей кожи, каждой мышцей своего тела и обнять ее стало первостепенной жизненно необходимой задачей.

— Что ты видишь?

— Свою дочь. Я очень по ней скучаю. Очень. — Сердце дрогнуло и сжалось, а в закрытых глазах выступили слезы, угрожая вот-вот сорваться вниз и влажными полосками остаться на щеках. — Привези ее Атхор, или я умру без своего ребенка.

— Я сделаю это для тебя, Лима. — Он шагнул вперед, становясь вплотную ко мне, и нырнул под цепочку, связывая нас в одном кругу. — Только посмотри на то, что я сам боюсь забыть. Ты должна знать.

Тело обдало жаром, а череда воспоминаний Атхора закружила меня в вихре.

Этого не может быть!

Темный зал, сцена, которую освещали, дабы выгодно показать товар, и я на ней. Обнаженная, подавленная, со злыми молниями в глазах, которые то и дело устремлялись в рыхлое тело Риза, что стоял совсем рядом.

И ощущения...

Не мои, Атхора.

Горячие, пылкие, нетерпеливые. Я вспомнила, как спокойно и уверенно он тогда держался, и не представляла, как умело он скрывал этот вихрь в душе. Я видела себя его глазами, чувствовала сомнения, что душили горло, первые прикосновения и ток, что пробежался под его кожей. Ревность, что колючим комком стояла в легких, при воспоминаниях о том, как Рей брал меня спустя несколько минут после покупки.

Мне тогда не показалось. Он действительно ревновал, и неуверенность расшатывала привычный мир дворецкого, который не мог понять, что так сильно тянуло и влекло его к рабыне, глаз с которой он не спускал.

Действительно.

Я видела себя в его воспоминаниях так часто, что на мгновение мне показалось, будто с моим появлением в его жизни исчезло все остальное, и только я, я и я.

Сплю, ем, молчу, растираю пальцы, когда думаю, что никто на меня не смотрит.

А вот и ожидание перед встречей с Дегустатором, вспышка и взрыв. Как я запрокидываю голову от его ласк, как закатываются глаза, и как тонкие пряди липнут к влажному лбу. Как мужчина горит! Полыхает огнем, не в силах сдержать желание, что рвет его изнутри.

Его влажные пальцы во мне, там, в маленькой темной комнате на кожаном диванчике, поцелуй, первый и жадный. И жажда, слишком сильная чтобы вынести и не побежать по горящим углям к живительной влаге. Стоны, руки, губы, плечи. Его взгляд метался по моему телу без возможности выбрать что-то одно, и первое движение языка, мое послушное тело в его руках, и резкие толчки на грани безумия. Все перемешалось в один ужасающе великолепный момент, который омрачала лишь краска прощания.

Он брал меня тогда и думал, что это конец, печаль горьким привкусом ощущалась на его губах. Атхор хотел понять, что со мной, и не мог, все сильнее и туже запутываясь в моей паутине, увядая и приходя к выводу, что дело в нем.

Он потерялся и потерял.

— Ты...

— Я люблю тебя, — прошептал обреченно, когда картинки прекратили плясать перед глазами. — Люблю и это неизбежно. Это не просто, но иначе у меня не выходит.

— Атхор...

— Нет, нет... — зашептал он быстрее, безумнее, запуская пальцы в мои волосы и прижимаясь лбом ко лбу. — Молчи Лима, не говори...

— Ты все время меня затыкаешь, — нервно усмехнулась я. — Может уже дашь сказать?