Леди-бунтарка - Мэгги Осборн

Месье признался, что изрядно подзабыл, как едят вилкой, и когда подали блюдо с говядиной, Герцог сам показал пример.

– Я уверен, вы поймете, как это удобно, – заявил он, взяв в руки вилку. Но его предсказание не оправдалось. Моутон первым оставил всякие попытки овладеть новым искусством и вернулся к ножу и ложке. Изабелла же сочла, что официальная часть вечера закончилась и, пробормотав извинения, принялась есть руками, как делала всю свою жизнь.

Только Блу, решив вести себя как цивилизованная особа, проявила упорство. Но после нескольких неудачных попыток подцепить хоть что-нибудь она стала накалывать фасоль и кусочки мяса на зубья вилки рукой, после чинно отправлять их в рот. Заметив, как непринужденно держится за столом Герцог и как изящно он ест, Блу почувствовала себя неловко. Его учтивость и изысканная простота обращения заставили девушку остро ощутить свою грубость и невоспитанность. Если бы не Месье, который постоянно следил за ней, ее раздражение и обида могли бы обернуться враждебностью.

– Если хотите, можете воспользоваться ложкой, – предложил Герцог, наблюдая за неуклюжими движениями девушки.

– Черт побери, я могла бы и ложкой, – пробурчала Блу. – Но я ведь хочу есть, как подобает леди. – Девушка бросила взгляд на свою тарелку. – О Господи, этот проклятый корсет сдавил мне живот так, что не вздохнуть. – Она посмотрела на Месье и спросила, как же выходят из положения истинные леди.

– Прошу прощения за неудобство, это я во всем виноват, – покаялся Месье. – Я забыл сказать, что леди обязательно ест перед тем, как зашнуровать корсет, а за столом ведет себя крайне деликатно и едва прикасается к еде. Только простолюдинки едят с аппетитом, а леди это совсем не к лицу.

Как будто в доказательство этих слов, Изабелла сунула в рот полную пригоршню мяса, а другой рукой заправила грудь в корсаж. В это же мгновение раздался треск, и шнуровка на платье Изабеллы расползлась, открывая спину. Девушка глубоко вздохнула, пожала плечами и снова уткнулась в свою тарелку. Блу посмотрела на нее с завистью.

Когда слуга в ливрее убрал тарелки и подал кофе, Герцог передал Моутону и Месье коробку с сигарами, и те принялись громко восторгаться. Блу попробовала кофе и сразу же выплюнула его на пол. «Джин подошел бы лучше», – подумала она. Блу никак не могла взять в толк, зачем Герцог приказал подать кофе. Всякий знает: кофе пьют, когда из носа течет, а у нее, слава Богу, с носом все в порядке, и капитану это отлично известно.

– Может быть, бренди? – предложил Герцог, стараясь не смотреть на лужицу кофе на полу.

Блу тут же кивнула:

– Отлично. Бренди подойдет. Пинты будет достаточно. – Заметив, как Томас отводит глаза от коричневого пятна на полу, девушка заподозрила, что, должно быть, не стоило плевать на пол, будучи в гостях, и решила, что непременно выяснит это у Месье.

– Пинты? – переспросил Герцог, с удивлением глядя на гостью.

Блу снова кивнула:

– Если вас не затруднит.

Когда подали бренди, он все еще разглядывал Блу и на губах его играла все та же проклятая улыбка.

– Мисс Морган, это был… – Герцог помедлил, подбирая нужное слово. – Я провел незабываемый вечер.

Блу посмотрела на него с подозрением. Уж не подвох ли это? Но вроде бы Герцог ничего обидного не сказал. Изабелла в очередной раз заправила грудь в лиф платья. Моутон с задумчивым видом почесал у себя под мышкой. А Месье просиял от удовольствия.

– Спасибо, – поблагодарила Блу за всех. Она залпом выпила бренди и радостно улыбнулась, ибо была совершенно уверена, что ведет себя как самая настоящая леди.

– Да, это был незабываемый вечер, – повторил Томас, покачивая головой. Не в силах более сдерживаться, он весело рассмеялся.

Томас с любопытством наблюдал за Блу и с каждым днем отмечал явные успехи девушки. Примерно к середине путешествия она освоила искусство ходить на каблуках и легко сохраняла равновесие даже при сильном ветре и качке. Блу двигалась с неожиданной для дикарки природной грацией. Теперь ее походка ничем не напоминала ту энергичную и уверенную поступь, что так поразила Герцога на Морганз-Маунд, но, заметив эту перемену, Томас почему-то почувствовал нечто вроде сожаления.

Собственно, тут нечему было удивляться. Блузетт Морган не раз доказывала, что она чрезвычайно восприимчива и артистична. Достаточно вспомнить историю с вилкой. Блу попросила, чтобы ей доставили вилку в каюту, и упражнялась там, пока не научилась ею пользоваться. Теперь она справлялась со столовыми приборами вполне сносно. Более того, девушка требовала, чтобы каждую субботу ей приносили лохань и бочку горячей воды для купания.

Выходя на палубу, Томас с удивлением рассматривал свою пассажирку. Издали ее вполне можно принять за настоящую леди. Если, конечно, не обращать внимания на старомодные наряды, отсутствие прически и кинжал, закрепленный веревкой у талии. Но даже в этом нелепом платье – вздумай она прогуляться по Бонд-стрит – многие мужчины провожали бы ее восхищенными взглядами.

Сначала Томас был уверен, что Блу собирается поселиться в нищем и убогом Ист-Энде, среди самых грубых и вульгарных лондонцев. Но если бы это было так, то Месье, которому доводилось бывать в Лондоне, не стал бы тратить столько времени на то, чтобы научить свою воспитанницу правильно сидеть. В районе доков женщина, сидящая на скамье развалившись и широко расставив ноги, – дело обычное. Этим никого не удивишь. Совершенно ясно, что Месье отправился в это путешествие неспроста. Он спешно готовит девушку к дебюту и собирается ввести Блузетт Морган в круг гораздо более изысканный, нежели лондонский Ист-Энд. Но зачем? Ради чего? Эти вопросы не давали Томасу покоя.

Незаметно приблизившись к Блу, он невольно залюбовался ее темными кудрями, выбивавшимися из-под капора. Неожиданно ему захотелось коснуться этих шелковистых волос, и его охватило безрассудное желание подойти к девушке сзади и обхватить руками ее тонкую талию. Желание было таким сильным, что Томас сам себе поразился.

Тут Блу наконец заметила его и проворчала:

– Проклятый корсет! Так и сдохнуть недолго. – Она вдруг нахмурилась и спросила: – Чего вы на меня так вытаращились?

– Я думаю о вашем смертоносном корсете, – ответил Герцог с улыбкой. – Вам не нравится быть женщиной, мисс Морган?

– При чем тут это? Меня бесят тряпки, которые я вынуждена носить, чтобы походить на леди, черт побери! Так-то вот, капитан.

– Когда мы одни, я для вас просто Томас, – неожиданно сказал Герцог.

– Ладно, согласна, – кивнула Блу. Немного помолчав, она вновь заговорила: – Проклятые фижмы не позволяют опустить руки, ненавижу их. Ненавижу чулки. Меня бесит, что надо носить платье с таким вырезом, что каждый на этом корабле пялится на мою грудь. Ненавижу этот корабль и даже слышать не могу про Англию!

Герцогу пора было уходить, но он не смог справиться с любопытством.