Эдгар По. Сгоревшая жизнь. Биография - Питер Акройд

И все-таки каков был, если в общих чертах, характер у По? О нем вспоминали как о человеке амбициозном и не от мира сего, ревнивом и сдержанном, по-детски наивном и не чуждом позерству, робком и жестоком, самоуверенном и капризном, дерзком и склонном жалеть самого себя. В нем было и все это, и много чего другого. Один из знакомых сказал, что он «изменчив, как поток», а другой — что у него вообще нет «характера». Еще один, сделавшись его врагом, назвал По «оболочкой человека, а не человеком».

Подобно саламандре По мог жить в огне и не сгорать. И этот огонь он зажигал сам. Его жизнь — это череда эмоциональных вспышек. Похоже, он сам не знал себя, а личность свою обретал во вдохновении. Иногда он рвал себя на части, сам накликал беду, отгораживаясь от людей, даже когда понимал, что не нужно этого делать. Он двигался от несчастья к подлинной катастрофе, а оттуда — опять к несчастью. Вся его жизнь была цепью ошибок и неудач, разочарований и неосуществленных желаний. По жил так, словно он был один на земле, — отсюда яд его критики. Он гордился своим одиночеством, как бы бросал этим вызов окружающим, хоть и сокрушался о нем в письмах. Таким образом, центральная тема его творчества — гнев на весь мир. Его сердце в любую минуту готово было разорваться.

Произошедший летом 1845 года любопытный случай как будто подтверждает нелицеприятное мнение о По некоторых его современников. Молодой поэт Р. Г. Стоддард прислал стихи в «Бродвей джорнал». Не получив ответа, он разыскал По, и тот заверил его, что стихи будут опубликованы в следующем номере журнала. Этого не случилось. Более того, в следующем номере было напечатано: «Автору строк о „Греческой флейте“. К сожалению, стихи нами, по-видимому, утеряны». В следующем месяце в журнале, к изумлению Стоддарда, появилось другое «объявление»: «Мы сомневаемся в оригинальности „Греческой флейты“ по причине великолепия некоторых ее строф и слабости других». Весьма типично для По. В смятении Стоддард посетил редакцию журнала, где застал По «злого, угрюмого, пьяного». По посмотрел на несчастного молодого поэта «диким взглядом» и обвинил его в плагиате. «Вы не писали той Оды, которую я недавно рассматривал». Он обругал Стоддарда и, судя по его словам, пригрозил ему «заслуженной поркой», после чего выгнал его вон.

В это время По в очередной раз писал, что находится в депрессии, что ему «ужасно плохо» и он боится, что «серьезно болен». А семья продолжала перебираться из дома в дом — с Гринвич-стрит на Ист-Бродвей, с Ист-Бродвей в район Вашингтон-сквер на Эмити-стрит. Теперь По решил вернуться в деревню, чтобы поправить здоровье и подлечить нервы, для чего ему требовалось оставить свою должность в «Бродвей джорнал» и продать свою «долю» в журнале. Партнер По Чарльз Фредерик Бриггс не очень огорчался перспективой ухода писателя. Пьющий По был ненадежен. «Я выкину его имя из журнала, — писал он. — В последнее время он вернулся к старым привычкам, и боюсь, непоправимо вредит себе». А По вдруг изменил свои намерения. Он сказал Томасу Данну Инглишу, что «относительная неудача» с журналом случилась в результате «не единоличного им владения». Говорят, это были его слова: «Дайте мне полный контроль над журналом, и он станет величайшим литературным событием». Таким образом, По сосредоточил свои мечты об идеальном литературном журнале на «Бродвей джорнал».

Летом 1845 года вышел в свет том, состоявший из двенадцати рассказов Эдгара А. По. «Рассказы» были опубликованы нью-йоркским издательством «Уайли и Путнем» и включали, в частности, «Убийства на улице Морг» и «Черного кота». Если то была попытка сыграть на известности, которую принесла По публикация «Ворона», то цели своей издатели частично достигли. Небольшую книжку похвалили в «Америкэн ревью» как «одну из самых оригинальных, самых своеобразных книг, когда-либо напечатанных в Соединенных Штатах», а в «Грэхемс мэгэзин» — как «одну из самых оригинальных и американских книг в американской литературе». Из всех сборников, вышедших в свет при жизни По, этот оказался самым удачным. Как подсчитал сам По, за четыре месяца было продано около пятнадцати тысяч экземпляров, а сам автор заработал более ста долларов. Не такое уж щедрое вознаграждение, однако воспринято оно было с энтузиазмом.

В июле По совершил неожиданное путешествие в Провиденс, в штате Род-Айленд, на которое ему пришлось одолжить у приятеля десять долларов. Путешествие было тайным, поэтому у Марии Клемм взять на него денег он не мог. По задумал нечто вроде свидания.

Будучи пьян, По проболтался, что «чертовски влюблен». Естественно, сообщать об этом жене он не намеревался. Дамой его сердца стала миссис Фрэнсис Осгуд, «синий чулок» от литературы. Она сочиняла стихи и рассказы для нью-йоркских газет и журналов. Высоко оценив «Фанни» Осгуд в лекции об американских поэтах, По затем встретился с ней в гостиной отеля «Астор» в Нью-Йорке. Позднее она вспоминала об этой встрече с преувеличениями, характерными для воспоминаний задним числом. «Я увидела гордо откинутую назад, прекрасную голову, — говорила она, — темные глаза, сверкающие электрическим огнем чувств и мыслей, особую, неподражаемую смесь любезности и высокомерия в выражении лица и манерах. Он приветствовал меня спокойно, серьезно, почти холодно…»

Видимо, от холодности вскоре не осталось и следа. Они стали обмениваться стихами, и По напечатал некоторые из стихотворений Осгуд в «Бродвей джорнал». Если то был роман, то роман самый публичный и широко разрекламированный. Но скорее всего, имела место дружба, нервные и неровные отношения двух литераторов, окрашенные тем пылом, с каким По искал женского участия и женской заботы. Помимо стихов они обменивались письмами, однако до нашего времени эти письма не дошли. Стихотворения По, посвященные Фанни, совсем не обязательно были вдохновлены страстной привязанностью. Одно из таких стихотворений «К Ф — С О — Д» и вовсе было написано для Вирджинии одиннадцатью годами раньше; другое — «К Ф.» — написано в 1835 году и посвящено «Мэри». По был не прочь перенаправить чувства в иное русло.

Нью-йоркский издатель Фрэнсис Осгуд вспоминал: «Когда она бывала у нас, то каждый раз приходил и По и проводил у нас весь вечер». Она обычно присутствовала на литературных собраниях, на которых и По теперь тоже был частым гостем. Еще один писатель вспоминал «детское личико Фанни Осгуд, залитое слезами под влиянием его [По] колдовских чар». Томас Данн Инглиш рассказывал, как «малышка миссис Осгуд совершенно по-детски… не сводит глаз с По». Очевидно, что По стал ее литературным кумиром, а он изо всех сил поддерживал Фрэнсис в ее идолопоклонстве. Однако ухаживания его приобрели излишне пылкий характер, и позднее миссис Осгуд вспоминала, что «отправилась в Олбани, а потом в Бостон и Провиденс, чтобы избежать встреч с ним». Она добавляла, что «он преследовал меня и писал мне, умоляя о любви». Все это смахивало бы на долгий и серьезный роман, если бы их отношения не развивались на глазах у мужа миссис Осгуд, художника Сэмюэла Осгуда. Скорее всего, то был всего лишь невинный флирт. К адюльтерам общество в то время не было столь снисходительно, даже в Нью-Йорке.

Когда Фанни Осгуд нанесла По визит в его доме в Нью-Йорке, она нашла его работающим над серией статей «Literati[30]в Нью-Йорке». По всегда писал на узких бумажных полосах, которые сворачивал в толстые рулоны, и он стал показывать их Фанни. Пришла его жена. «Иди сюда, Вирджиния, — запомнила его слова миссис Осгуд, — помоги мне!» Вместе они принялись разворачивать рулон за рулоном, пока «наконец не нашли такой, который казался бесконечным. Вирджиния со смехом пятилась в угол, держа рулон, тогда как муж стоял напротив». Миссис Осгуд спросила, кому посвящена столь длинная статья. «Только послушайте ее, — воскликнул По, — можно подумать, ее тщеславное сердечко ничего ей не подсказало!» Слащавость этого эпизода отнюдь не противоречит тошнотворно преувеличенным восхвалениям поэзии миссис Осгуд, которые публиковал По. В критике у него не было стойких принципов. Им повелевали личные страсти и вечное соперничество. Тот факт, что Фанни Осгуд навещала семейную пару, подтверждает наше подозрение, что в сексуальной связи Фанни и По не находились. Похоже, миссис По даже просила миссис Осгуд продолжать переписку с ее мужем, потому что их дружба помогала ему сохранять трезвость. По было приятно с Фанни Осгуд.