Химера - Тесс Герритсен

— Сейчас посмотрю.

Она плотно закрыла отсек с животными и сказала Кеничи:

— Я проверю сообщение. А вы пока вытащите из холодильника мертвых мышей. Осмотрим их.

Он кивнул и поплыл к холодильнику.

С компьютера в лаборатории она открыла адресованное ей срочное сообщение.

«Доктору Эмме Уотсон

От ведущего исследователя Хелен Кёниг

Тема: Эксперимент БКК № 23 (клеточная культура археон)

Сообщение: Немедленно прекратите эксперимент. Последние образцы, привезенные на «Атлантисе», свидетельствуют о грибковом заражении. Все клеточные культуры археон вместе с контейнерами, в которых они находятся, должны быть сожжены в электропечи на борту МКС, а пепел выброшен за борт».

Эмма прочитала сообщение на экране, а затем еще раз пробежала его глазами. Никогда прежде она не получала такого странного требования. Грибковое заражение не опасно. Сжигание культур казалось слишком суровой мерой. Ее мысли были настолько поглощены этим странным сообщением, что она забыла о Кеничи, который вынимал мертвых мышей из холодильника. Только услышав, как он удивленно ахнул, Эмма обернулась.

Сначала она увидела его пораженное лицо, забрызганное жидкой, отвратительно пахнувшей массой. Затем посмотрела на лопнувший пластиковый мешок. Кеничи в ужасе выпустил из рук пакет, и тот повис в воздухе между ними.

— Что это? — спросила она.

Сам не веря своим словам, он ответил:

— Мышь.

Но в пакете была уже не мышь, а разложившаяся ткань, гниющая масса из плоти и меха, из которой продолжали выделяться отвратительно пахнувшие капли.

«Биологическая опасность!»

Эмма метнулась к панели и нажала кнопку прекращения воздухообмена между модулями. Кеничи уже открыл стойку с аварийным комплектом и вытащил две маски. Одну он бросил Эмме, и она надела ее на лицо, закрыв нос и рот. Слова им были не нужны; оба астронавта знали, что необходимо.

Они быстро перекрыли люки в обоих концах модуля, изолировав лабораторию от остальных помещений станции. Затем Эмма вытащила мешок для биологически опасных материалов и осторожно двинулась к плавающему в воздухе пакету со сжиженной плотью. Поверхностное натяжение собрало жидкость в шар, и, если действовать осторожно, наверняка удастся поймать его в мешок, не расплескав содержимого. Эмма осторожно навела мешок на свободно плавающий образец и быстро закрыла. Она слышала, как Кеничи с облегчением вздохнул.

Опасность локализована.

— А в холодильник ничего не попало? — спросила Эмма.

— Нет, я тогда уже вытащил пакет. — Японец протер лицо спиртовым тампоном и подготовил его для дальнейшего уничтожения. — Этот пакет, он… знаете… вдруг лопнул. Как воздушный шарик.

Содержимое было под давлением, в процессе разложения выделились газы. Эмма посмотрела на дату смерти на этикетке. «Это невозможно», — поразилась она. Всего за пять дней труп превратился в черное пюре из гниющей плоти. На ощупь пакет был холодным, значит, холодильник работал нормально. Несмотря на холод, что-то ускорило разложение. «Плотоядный стрептококк?» — гадала Эмма. Или другие, не менее разрушительные бактерии?

«Масса попала ему на лицо», — посмотрев на Кеничи, подумала Эмма.

— Нужно поговорить с ведущим исследователем, — сказала она. — С тем, кто послал этих мышей.

По тихоокеанскому времени было всего пять утра, но голос доктора Майкла Лумиса, ведущего исследователя по эксперименту «Зачатие и период беременности у мышей во время космического полета», казался бодрым и встревоженным. Он говорил с Эммой из Научно-исследовательского центра имени Эймса в Калифорнии. Она не видела его, но могла представить себе, как выглядит этот человек с гнусавым голосом — наверное, высокий и энергичный. Ученый, для которого пять утра — обычное рабочее время.

— Мы больше месяца наблюдали за этими животными, — сообщил Лумис. — Этот эксперимент почти не вызывает стресса у животных. Мы планировали соединить самцов и самок на следующей неделе в надежде, что они успешно спарятся и произойдет зачатие. Это исследование имеет важное прикладное значение для долговременных космических полетов. Для колонизации Вселенной. И вы наверняка понимаете, что гибель этих мышей — факт очень неприятный.

— Мы уже поместили культуры в термостат, — сказала Эмма. — Трупы мышей разлагались гораздо быстрее обычного. Основываясь на их состоянии, я думаю, что это, возможно, клостридии или стрептококковая инфекция.

— Такие опасные бактерии на станции? Это ведь серьезная проблема.

— Вот именно. Особенно в замкнутом пространстве вроде нашего. Мы все в зоне риска.

— А как насчет вскрытия мертвой мыши?

Эмма поколебалась.

— Мы способны справляться только с инфекцией второго уровня. А с более опасной — нет. Если это серьезный болезнетворный организм, я не могу подвергать риску заражения остальных животных. Или людей.

Повисла пауза. Затем Лумис произнес:

— Я понимаю. И полагаю, что придется согласиться с вами. Так значит, вы уничтожите все трупы?

— И немедленно, — подтвердила Эмма.

31 июля

Впервые с момента прибытия на МКС Кеничи не мог заснуть. Он застегнул спальный мешок час назад, но так и не уснул, размышляя о загадке мертвых мышей. Хотя никто не произнес ни единого упрека, он все равно чувствовал ответственность за провал эксперимента. Он старался понять, что сделал не так. Возможно, игла, которой он брал кровь, была заражена, а может, в контейнере с мышами заданы неверные условия содержания? Мысли об ошибках, которые он мог совершить, не давали ему уснуть. К тому же у него болела голова.

Дискомфорт возник тем же утром, все началось со слабого подрагивания глаза. В течение дня подрагивание переросло в пульсирующую боль, и теперь у него болело полголовы. Боль была несильная, ноющая.

Он расстегнул спальник. Заснуть все равно не получается, поэтому стоит проверить мышей.

Японец проплыл мимо отгороженного спального места Николая и двинулся через соединенные между собой модули на американскую часть станции. Но, оказавшись в лаборатории, он вдруг понял: не он один страдает бессонницей.

Из лаборатории НАСДА, находившейся по соседству, доносились приглушенные голоса. Беззвучно пробравшись в Нод-2, он заглянул в открытый люк. И увидел Диану Эстес и Майкла Григгса; их руки и ноги сплелись, а губы слились в жарком поцелуе. Он остался незамеченным и, раскрасневшись от смущения, попятился назад.

И что теперь? Нужно оставить их наедине и вернуться в спальный отсек? «Это неправильно, — решил Кеничи с внезапным негодованием. — Я здесь для того, чтобы работать, чтобы выполнять свои обязанности».

Японец подплыл к отсеку, где содержались животные. Он нарочито шумел, открывая и закрывая ящики стеллажа. Через мгновение, как он и ожидал, появились смущенные Диана и Григгс. «И правильно, что смутились, — мысленно одобрил он, — особенно после того, чем они занимались».