Соблазнить короля пустыни - Хайди Райс

class="p1">«Я сплю? Это похоже на безумный эротический сон», — подумала Орла, когда туман блаженства начал рассеиваться.

И все же это не могло ей присниться, потому что боль во внутренних мышцах была реальной. Так же, как и приятная тяжесть тела Карима, который все еще лежал поверх нее. Так же, как солоноватый запах его кожи, звуки его дыхания и учащенное биение его сердца. Ее обнаженную кожу ласкал теплый ветерок, и она вспомнила, что во время их близости Карим снял с нее прозрачный халат, в котором она спала до его прихода.

Они так лежали уже несколько минут, восстанавливая дыхание. Все это время Орла пыталась разобраться в хаосе эмоций, который бушевал в ее душе.

Она видела отчаяние на лице Карима, слышала желание в его голосе, испытывала в его объятиях ни с чем не сравнимое удовольствие и более глубокие чувства, которые она не имела права испытывать.

Или все-таки имела? Они с Каримом теперь муж и жена.

«Не будь идиоткой!»

Обещания, которые они дали друг другу во время брачной церемонии, были притворными. После этой близости в их отношениях ничего не изменилось. Карим стал ее первым мужчиной, но секс вовсе не означает привязанность.

— Карим, — прошептала Орла, но он не ответил.

Водя ладонью по его спине, она вдруг обнаружила, что его дыхание стало глубоким и ровным. Неужели он уснул?

Шелковистые пряди его волос щекотали ее лицо, выступ его ключицы впился ей в плечо. Она заерзала под ним, надавила ладонями на его грудь, и он во сне перевернулся на спину. Укрывшись простыней, она посмотрела на обнаженного Карима. Он был крупным мужчиной, и ей было немного больно, когда он вошел в нее в первый раз. В тот момент он вопросительно посмотрел на нее, и она пожалела о том, что сразу не сказала ему о своей невинности.

Почему он к ней пришел? Это случайность? Ее отвели в его покои по ошибке? Должно быть, это на самом деле было так. Он был ошеломлен не меньше ее, когда она, проснувшись, увидела его, стоящего перед ее кроватью в одном полотенце.

Дальше все происходило слишком быстро. Не успела она опомниться, как Карим присоединился к ней на кровати и сделал ее своей.

Вот только она не была ему нужна. Через несколько недель он отправит ее домой в Килдэр, а через некоторое время аннулирует их брак.

Ее охватила грусть, и она тяжело вздохнула.

Инстинкт самосохранения говорил Орле, что ей не следует оставаться в постели Карима и ждать новой близости, если она не хочет в него влюбиться. Это было бы настоящей катастрофой.

Перебираясь на край кровати, она услышала за своей спиной шорохи. В следующий момент сильная рука обхватила ее за талию и потянула назад. Прижав ее к себе, Карим зарылся лицом в ее волосы и пробормотал:

— Не уходи. Ты нужна мне этой ночью.

У нее защемило сердце, и она, забыв о пролитых слезах, обняла его и, слушая его глубокое, ровное дыхание, погрузилась в сон вслед за ним.

— Нет… Нет… Не надо.

Проснувшись от чьих-то криков, Орла обнаружила, что за окном забрезжил рассвет, и вспомнила, что произошло ночью. Рука Карима обнимала ее за талию, словно он хотел ее защитить.

— Нет… Не надо… Не делай ей больно.

Повернувшись, она увидела гримасу боли на его лице. Его глаза были закрыты, все тело было напряжено. Похоже, ему снился кошмар.

Ее сердце наполнилось сочувствием, и ей захотелось защитить его от боли.

— Карим, все хорошо, — мягко произнесла она, приложив ладони к его шершавым от щетины щекам. Он замотал головой из стороны в сторону, словно пытался прогнать мучительное видение. — Карим, проснись.

— Нет… — Он вздохнул, и из его глаза выкатилась слеза. — Не надо. Она плачет… Ты делаешь ей больно.

Его голос был низким и глубоким, но за страданиями мужчины она явно слышала детский страх. Что с Каримом произошло в детстве? Кого он пытается защитить? Он попросил ее остаться с ним на ночь, чтобы она защитила его от застарелой боли?

— Карим, я здесь. Все хорошо. Ты в безопасности, — произнесла она громче, когда он сжал руки в кулаки.

— Нет… Нет… Я не могу…

В его голосе было столько боли и отчаяния, что по щекам Орлы тоже покатились слезы.

— Ты можешь. Все хорошо, Карим. Ты можешь проснуться.

Его глаза распахнулись, грудь начала резко вздыматься и опускаться. Он проснулся, но глаза его были полны душевной муки. Он по-прежнему видел не Орлу, а образы из своего кошмарного сна.

— Карим, все хорошо. Это я, Орла. Я здесь, с тобой.

Она погладила его по щеке, и мгновение спустя он наконец понял, где находится. Его мышцы расслабились, боль и ужас на его лице сменились настороженностью.

Убрав руку Орлы со своего лица, он смахнул большим пальцем слезу с ее щеки.

— Почему ты плачешь? — смущенно пробормотал он.

У нее сдавило горло от эмоций.

— Тебе приснился кошмар, — ответила она, тяжело сглотнув.

Он несколько раз моргнул, затем накрыл глаза рукой и выругался.

Положив ладонь ему на грудь, Орла почувствовала учащенное биение его сердца. Карим накрыл ее ладонь своей. Он по-прежнему в ней нуждался, и она хотела ему помочь.

— Карим, о чем был твой кошмарный сон? Ты знаешь?

Он покачал головой. Его глаза все еще были накрыты рукой, и она почувствовала, что он не хочет, чтобы она узнала причину его боли.

— Ты просишь кого-то не причинять кому-то боль. Возможно, женщине, — предположила она, зная, что переступает барьер, который он воздвиг своим ответом на ее записку. Но это не могло ее остановить, поскольку для нее их брак перестал быть фиктивным. Прошлой ночью Карим попросил у нее помощи, и она была готова ему ее оказать.

— Может, расскажешь мне об этом? — предложила она.

— Не о чем рассказывать, — напряженно ответил он. — Я сказал тебе, что не знаю, о чем был этот чертов кошмар.

Орла поняла, что он лжет, потому что не хочет признавать, что испытывает боль.

Но кому он лжет? Ей или самому себе?

— Боль причиняли твоей матери? — спросила она.

Он убрал руку с глаз, повернул голову и посмотрел на Орлу. Выражение его лица сказало ей ужасную правду. Правду, на которую намекала Амира. Теперь ей стало ясно, почему он с таким презрением отзывался о своем отце и почему он был таким мрачным, когда они прибыли в Зафар.

— Он причинял ей боль? — спросила Орла. — Не только душевную, но и физическую.

Его глаза сузились, и он