Активист. Теодор Бун расследует - Джон Гришэм

Судья приоткрыл глаза, будто разглядывая Ларри Сэмсона, затем зевнул и облизнулся. Тео положил снимок на стол и обеими руками принялся гладить собаку по спине, говоря без остановки.

Вошел доктор Коль.

— Так-так, похоже, Судья намекает, что его еще рано отпускать.

— Посмотрите, он очнулся! — сказал Тео.

— Вижу. — Доктор Коль осторожно снял капельницу и мягко пощупал опухшие места на теле собаки. Пес возвращался к жизни — он скулил и пытался шевельнуться. Его беспокоила шина на правой лапе, он не понимал, зачем она. Когда доктор Коль тронул лапу, Судья взвизгнул и дернулся.

— Ему нужно обезболивающее.

— Его надо накормить, — сказал Тео, не в силах сдержать волнение.

— Безусловно, но сначала дадим ему воды. — Доктор Коль приподнял Судью, поддерживая под живот.

Тео схватил металлическую миску, налил воды и поставил перед псом, который вылакал ее с такой жадностью, будто сто лет не пил. Он лакал, разбрызгивая воду, и пока доктор Коль им занимался, Тео высунул голову за дверь и крикнул:

— Он пришел в себя!

Помещение наполнилось людьми. Буны, доктор Коль, капитан Маллой и медсестры сбежались смотреть, как пес пьет воду. Доктор Коль наконец рискнул отпустить собаку, и Судья Бун стоял самостоятельно на трех здоровых и одной сломанной лапе. Выбритая голова опухла, вид у пса был такой, будто его переехал грузовик, но он был счастлив, улыбался и недоумевал, почему все вокруг плачут.

Судья явно шел на поправку.

Сквозь цокольный этаж старого, величественного здания окружного суда тянулся запущенный, пыльный коридор, откуда двери вели в заброшенные помещения. На двери самого большого зала была табличка: «Суд по делам животных». Сюда снесли всякое старье — разномастные складные стулья и видавший виды стол для судьи. Здесь клевали носом старенькие бейлифы, уже получавшие пенсию, и брюзжала старая, тугая на ухо секретарша. Начиная с первого этажа, залы были куда приличнее — Тео знал их наперечет. Больше всего ему нравился главный зал, где работал судья Генри Джентри, но и суд по делам животных Тео тоже любил: там не нужно быть юристом, чтобы выступать в ходе разбирательства. К тринадцати годам Тео уже одержал там несколько впечатляющих побед.

Тускло освещенный зал был заполнен настоящей рухлядью, зато судье Йеку до старости было далеко. Сорокалетний судья носил длинные волосы и бороду и предпочитал шелковой мантии и галстуку-бабочке синие джинсы и армейские ботинки. Он был модником и следил за собой. Йек здесь подрабатывал, изображая судью четыре дня в неделю, потому что больше ни один юрист в городе не хотел браться за эти дела.

Тео часто сюда приходил. Суд по делам животных работал с четырех до шести, со вторника по пятницу, и в списке назначенных к слушанию дел обычно попадалось что-нибудь интересное. Порой разбирательство шло медленно, и тогда Тео подсаживался к Йеку и болтал с ним о юриспруденции, университете, других юристах, слухах, бродивших по городу, а больше всего — о других процессах. Он жалел судью Йека, работавшего в маленькой конторе, которая, как говорили, почти не приносит дохода.

Обыкновенные удавы, кусачие собаки, плюющиеся ламы, пикирующие попугаи, заказанные по почте питоны, бешеные кошки, непослушные обезьяны, пузатые свиньи, смертельно ядовитые пауки, скунсы с удаленной пахучей железой, раненые горные львы, брошенные детеныши крокодила, участники незаконных петушиных боев, голодные медведи, сумасшедшая мышь — эти стены и судья Йек повидали все.

Но никогда еще здесь не бывало такого аншлага. В пять часов в среду в Собачьем суде яблоку негде было упасть. Напряжение росло. В одной части зала сидели известные в городе юристы мистер и миссис Бун, а между ними юный Тео. На полу рядом с Тео судья Йек заметил знакомое лицо, вернее, морду, распухшую и забинтованную. Дворняга получил гордое имя Судья в честь самого Йека (правда, до последнего доходили слухи, что Тео клялся и другим судьям — пес назван в их честь). Позади Тео сидел Айк Бун, когда-то известный в Страттенберге адвокат, с которым жизнь обошлась сурово.

Поддержать Бунов пришли многочисленные друзья: Вуди с родителями и двумя старшими братьями, Харди Квинн с родителями, дедом и бабкой, тетками, дядями и кузенами, одноклассники Тео, и среди них Чейз и Эйприл со своей чокнутой мамашей. Явились и учитель Маунт с капитаном Маллоем. Доктор Коль и Стар тоже присутствовали на случай, если понадобится подтвердить серьезность травм, полученных собакой. Рядом с ветеринаром сидела секретарша Эльза. Два задних ряда занимали завсегдатаи суда, не пропускавшие интересного зрелища.

С другой стороны плечом к плечу сидели, хмурясь и угрюмо косясь по сторонам, четыре человека, которых арестовали в воскресенье: Ларри Сэмсон, Лестер Грин, Уиллис Киф и Джино Гордон из «Стратегических исследований». С ними сидели жены, подружки, члены семьи и прочая публика. Обвиняемых представляла слишком много о себе мнившая адвокат Мора Кэффри по прозвищу Море Кофеина, отличавшаяся агрессивными манерами, резкими движениями и несдержанным языком. Как и большинство юристов городка, она вовсе не горела желанием появляться в суде по делам животных.

Посередине сели два молодых помощника шерифа, в форме и вооруженные — судья Йек счел, что ситуация может стать излишне напряженной, и попросил дополнительную охрану.

— Итак, — начал он, — рассматриваемый случай довольно сложен. Я изучил факты и большинство обвинений. Четырем работникам «Стратегических исследований» — Сэмсону, Грину, Кифу и Гордону предъявлены обвинения в нападении, нанесении побоев несовершеннолетним и нарушении границ частной собственности. Эти обвинения будут разбираться в окружном суде. Есть еще гражданский иск, который подал сегодня утром мистер Сайлас Квинн против этой четверки и их работодателя; этот иск тоже послужит предметом судебного разбирательства в ином месте и в иное время. В юрисдикцию нашего суда входят исключительно животные, то есть по закону мы вправе заниматься лишь случаями проявления жестокости к животным. Сегодня я разбираю жалобу мистера Теодора Буна, который утверждает, что мистер Ларри Сэмсон бил его собаку по кличке Судья пятифутовым деревянным колом, служащим для разметки территорий, пока пес не потерял сознание. Мне это представляется проявлением жестокости, поэтому я берусь за это дело. Желаете что-то сказать, мисс Кэффри?

Адвокат встала с блокнотом в руке и сдвинула очки на кончик носа:

— Ваша честь, мы ходатайствуем об отклонении обвинения или, как альтернатива, о перенесении разбирательства в окружной суд.

— Ходатайство отклонено, — отрезал судья. — Да, в моем суде вы вставать не обязаны. Что-нибудь еще?

Тео и раньше видел, как Йек сбивал спесь с адвокатов-зазнаек, считавших суд по делам животных чем-то непрофессиональным.

Мисс Кэффри села.

— Хорошо, ваша честь. Но мы настаиваем на ведении протокола и поэтому пригласили судебного стенографиста.

— Пожалуйста, — пожал плечами Йек. Обычно в суде по делам животных показания свидетелей и заявления судьи и адвокатов никак не фиксировались, хотя в других залах стенографист или судебный секретарь записывали сказанное скорописью или печатали на машинке. Но раз стычка между мальчишками с собакой и разметчиками вызвала столько проблем с законом, записать показания было и вправду весьма предусмотрительным.