Плохие девочки не плачут. Книга 2 - Валерия Ангелос

Признаюсь честно, хочется в туалет, однако решаю держать тайные желания при себе.

— Нет… я хочу доказательств.

Ходят слухи, будто нападение — прекрасная тактика для защиты.

— Доказательств? — с легким недоумением интересуется фон Вейганд.

— Да! — стараюсь придать голосу некий вызов, но получается хреново, скорее истерично, чем уверенно. — Хочу знать, что моя проблема действительно решена. Вообще, как я могу быть знать, что ты всё сделал? Кто этот Михаил? Как он разобрался с Вознесенским? А еще…

— Еще? — мягко, чересчур мягко для него.

Но я уже в образе, разошлась и не реагирую на знаки.

— А еще серьезные дела никогда не решают по телефону! Телефоны все прослушиваются… и может… может, ты все это разыграл?! А теперь хочешь чего-то и…

— Да, телефоны прослушиваются, — соглашается фон Вейганд. — Михаил получает самые интересные записи.

— Вот, — неожиданно теряюсь, забываю текст и чувствую, как затрудняется дыхание.

Господи, мне даже боязно представить, что последует дальше.

— Ты мне не доверяешь, — заключает он и отстраняется.

Конечно, доверяю! Пятьсот штук за один звонок — это ли не повод?

— Я готов предоставить доказательства.

Фон Вейганд садится в кресло напротив, усмехается и нажимает на одну из кнопок. Раздается щелчок, слышится движение механизма — из абсолютно гладкой на вид стены выезжает подставка с ноутбуком.

«Чудо техники», — стараюсь прикрыть рот и не особо удивляться.

Но это же стена! Как оно… откуда оно… нет, как?! И такое тонкое…

— Посмотри в Интернете, — говорит фон Вейганд. — Думаю, найдешь свои доказательства.

Осторожно касаюсь ультратонкого ноута, включаю с двухсотой попытки, худо-бедно захожу в любимый браузер, вбиваю «Владимир Вознесенский Киев» и даже мой закаленный в боях мозг взрывается от офигения.

Сказать, что Доктор обрел бешеную популярность за ночь, это словно промолчать вовсе. Сайты кишат разнообразными новостями.

«Киевский наркобарон взят с поличным»… «Теневой бизнес Вознесенского»… «Удар по наркомафии»…

Заголовки расплываются перед глазами.

Крупномасштабная операция по пресечению деятельности преступной группы, реализовывавшей героин по всей территории Украины. Перехвачена партия наркотиков. Главарь Вознесенский взят с поличным и по заявлению прокурора…

Смотрю на имя прокурора — мои глаза против воли округляются.

— Достаточно доказательств? — спрашивает фон Вейганд.

Более чем. Нервно сглатываю, пальцы впиваются в ноут.

Не могу поверить. Просто не верится и все. Почему он сразу президенту не позвонил? Как за одну ночь все это успели? Впрочем, не такая уж большая партия героина захвачена, повесят все нужные дела на беднягу Доктора, собственные косяки прикроют, а бедняга этот далеко не агнец небесный. Его жалеть не стоит, но Дана… что будет с Даной? Хочу поискать информацию, однако фон Вейганд забирает ноутбук, кладет на подставку, нажимает волшебную кнопку, и стена снова становится гладкой. Не осмеливаюсь возразить.

— Я надеюсь, мы выясним всё раз и навсегда, — тихо говорит он, поймав мой взгляд в ловушку своим горящим взглядом. — Я не из тех людей, которые угрожают или пытаются запугать. Я не люблю много говорить, предпочитаю действовать. Я бы не советовал ставить эксперименты над моим терпением. Тебе не понравится результат, но будет поздно.

Решаюсь на прямой разговор. Сейчас или никогда. Стараюсь звучать спокойно.

— Послушай, я не понимаю, зачем ты это делаешь. Ты можешь поиметь любую. Зачем тебе я? Из принципа? Ты хотел показать мне мое место, я урок усвоила. Мы поиграли, все довольны… Тебе ведь не пришлось тратить деньги. Ты поговорил, и все уладилось. Ты же не истратил ни копейки, ни цента. Зато получил замечательный вечер… Но зачем бросаться в крайности? Тебе же надоест. Что со мной можно сделать, кроме того, что ты уже сделал… Отверстия, прямо скажем, стандартные, а особыми талантами в этой области не блещу. У меня мало практики… Если тебе так интересно, то давай разберись с моим задом. Вот прямо сейчас. Хочешь — избей. Только давай сразу договоримся, что потом ты отпустишь меня домой. Сколько ты хочешь? Неделю? Я думаю, за неделю тебе успеет надоесть… Зачем портить впечатления? Я устала, не стану сопротивляться… давай, договоримся по-хорошему. Пожалуйста.

Когда фон Вейганд поднимается, инстинктивно затихаю и пытаюсь слиться с креслом. Он обходит меня, становится сзади, наклоняется. Пальцы исследуют горло, губы шепчут:

— Очень убедительно. У тебя в роду не было евреев? — слегка прикусывает ушко и сладко обещает: — Надо проверить.

Разум бил тревогу, подсказывая: я вольна трепаться о чем угодно и как угодно красноречиво. Пофиг. Старая фантазия о подвале и начищенных до блеска сапогах больше не возбуждала. Многие мечты больше не кажутся классными, когда сбываются в реале. Не мои, во всяком случае.

— Я не благотворительная организация, — продолжает фон Вейганд. — Соглашусь, фактически я ничего не потратил, но тот единственный звонок стоил тебе пятьсот тысяч долларов. Я готов принять данную сумму в качестве компенсации, если настаиваешь.

Устаю бояться. Спонтанно взрываюсь праведным гневом:

— У меня нет этих гребаных денег! Если бы были, я бы лучше умерла, чем пришла просить у тебя… Хорошо, давай, найдем компромисс. Неделя? Месяц? Я должна знать условия, мы ничего не обсудили… и… блин, это просто идиотизм… ты поговорил по телефону, а я…

Он спокоен как мэр моего города, избираемый четвертый раз кряду бессменным составом фальсификаторов.

— Условий нет. Ты будешь делать все, что я захочу. Срок? Пока мне не надоест, — его дыхание распаляет чувства, которые не удается подавить раздражением, опасные и губительные эмоции. — Моя шлюха.

Последнее слово хуже пощечины. Мое лицо горит, тело, будто обдало кипятком. Но это не только бессильная и тупая ярость, это глубже, задано иным вектором.

— Выпусти меня из этой комнаты! Дай мне выйти, — отодвигаюсь, но не решаюсь встать, боюсь, ноги не послушаются.

— Комнаты?

Он нажимает другую кнопку на серебристой панели. В глаза ударяет свет.

— Можешь начинать выходить. Через окно.

Поворачиваюсь, замечаю необычной формы окошко. Но его раньше не было. Готова присягнуть на…

Охренеть.

Моргаю для верности. Однако глюки не отпускают, и я вынуждена капитулировать. Это не глюки, это хренова жестокая реальность.

Облака, небесная синева, а чуть ниже я различаю автомагистрали, дома, побережье, море… да все подряд.

Это нифига не комната. Это гребаный салон самолета!