Послания Зодиака - Влада Ольховская

В больницу Ева не поехала, сказала, что это не нужно. Оно и к лучшему: попробуй за ней уследи, когда все мельтешат! А вот Вика остаться в стороне не могла.

Кто-то должен поддержать Олю. Они не могут вечно пичкать женщину лекарствами, ей нужно самой собраться с силами и действовать, чтобы вернуть дочь!

Когда они с Вадимом ненадолго остались наедине возле палаты, Вика спросила:

– Ты вернешь им камень?

– Нет. Я его даже из сейфа доставать не собираюсь.

– Вадим… он же не твой!

На секунду она испугалась, что Вадим тоже поддался мистическому действию камня… Но только на секунду. Потому что взгляд начальника охраны оставался спокойным и собранным, лишенным безумного блеска, свойственного взглядам тех, кто преклоняется перед бриллиантами.

Заявление его при этом все равно оставалось непонятным, но, видя ее замешательство, Вадим поспешил пояснить:

– Это может быть ловушка, причем подготовленная кем-то гораздо более умным, чем похититель Лизы. Кем-то, кто ждет, когда мы покажем, где находится «Водолей».

Вспомнив слова Евы, Вика кивнула:

– Возможно. Но как быть тогда?

– Вернем ребенка.

– Как?

– Это уже мое дело. Ты будь с матерью, успокой ее, потому что ей наверняка перезвонят. Когда это случится, пускай она говорит с ними как можно дольше, назначает место и время встречи. Можно пообещать, что камень мы им отдадим. Ваша задача только в этом, никакой импровизации.

Какая уж тут импровизация, когда из-за твоей ошибки маленькая девочка погибнуть может! Вика отправилась дежурить в палату.

Оля пришла в себя ближе к вечеру. Казалась снулой и апатичной, но только первое время. Потом начала плакать, требовала, чтобы ей вернули дочь, обвиняла всех окружающих, в том числе и Вику. Сама Вика старалась переносить это стойко, хотя слезы уже жгли глаза. Она не могла точно сказать, что обвинение было беспочвенным. Хотя… если бы Оля попала в обычную больницу, разве было бы лучше?

Часов в восемь приехал Марк, но времени побыть с ним выдалось совсем немного. Мужчин в своей палате Оля теперь вообще не терпела, стоило кому-то из них только показаться на пороге, как у женщины мгновенно начиналась истерика. Даже если это был врач. При этом оставаться одна она тоже боялась, и дежурство Вики затянулось. Видеться с Марком у нее получалось только во время очень кратких выходов в коридор, когда медсестра делала Оле очередной укол.

– Что там Вадим делает? – тихо поинтересовалась девушка.

– Не знаю, но что-то делает, – отозвался Марк. – Я его почти не вижу, знакомые его какие-то приехали. Если он тебе инструкции дал, советую их выполнять, потому что у него, похоже, все под контролем.

Вика и без того не планировала отступать от этих инструкций, потому что собственный план не придумывался.

«Тот самый» звонок раздался в десять вечера. С другого номера, однако это было предсказуемо и неважно. Оля тоже обо всем догадалась, ее колотило от ужаса, она не решалась взять трубку. Лишь напоминание о дочери заставило ее действовать.

У телефона был довольно громкий динамик, и в тишине палаты Вика могла слышать каждое слово, произносившееся на том конце.

– Алло, – дрожащим голосом произнесла Оля.

Говорил с ней мужчина, причем спокойно. Вика уже привыкла слышать о «непрофессионализме» похитителей, поэтому даже удивилась этой невозмутимости.

– Где камень? – спросил он.

– Он… его у меня нет!

– Тогда и дочери не будет.

– Подождите! У меня его нет, но те люди, у которых он сейчас, кажется, согласились отдать его!

– Кажется или согласились?

– Им нужны гарантии, что Лиза у вас, что она жива и вы мне ее отдадите!

Последовала пауза, после которой из трубки зазвучал детский голосок:

– Мама? Ты где? Когда ты меня уже заберешь?

Лиза не казалась запуганной или измученной. Получается, похитители обманули ее, чтобы избежать истерики с ее стороны, да и в целом обращались неплохо. Хоть что-то радовало!

– Лизонька! – вскрикнула Оля, однако быстро взяла себя в руки. – Как ты, милая?

– Мне скучно, забери меня! Здесь все такое, что ничего трогать нельзя… Когда ты приедешь за мной?

– Завтра, милая…

Ответить Лиза не успела. Послышались отдаляющиеся возгласы возмущения девочки: ее отвели от трубки. Снова заговорил мужчина.

– Какое еще завтра?! Камень нужен сегодня!

– Вы об этом не говорили. Вы вообще никаких сроков не упоминали! А камень не у меня, я не могу распоряжаться им!

Учитывая нынешнее состояние Оли, ее напористость поражала. Для Вики это было лучшим примером того, на что способна пойти мать, чтобы вернуть ребенка.

– Камень нужен сегодня, в полночь!

– Это невозможно! Люди, у которых он находится, согласились отдать его, но сказали, что его перевезли на хранение в другой город.

– Значит, к полуночи привезут обратно!

– Но это физически невозможно! – воскликнула Оля. – Дайте время хотя бы до утра! Я ничего не смогу сделать, как вы не понимаете? И они ради моей дочери не совершат невозможное! Если я буду предъявлять такие условия, они вообще помогать перестанут! Зачем, если ребенка все равно спасти не удастся!

Версия с другим городом была ее импровизацией, ни о чем подобном они не договаривались. Но Вика была вынуждена признать, что вариант хороший, достойно объясняющий задержку.

На их собеседника это тоже подействовало.

– Пусть будет так, но это одолжение с моей стороны! Пять утра. В это время я должен получить камень. Если нет, то ты получишь труп дочки. Я понимаю, что твоим дружкам на это плевать. Но тебе с этим жить! Притом что я дал тебе все возможности ее спасти!

– Я это понимаю, – прошептала Оля. – Я все сделаю… А место? Где вас найти в пять утра?

– Адрес ты получишь сообщением в три часа. И чтоб без глупостей! Я осознаю, что нас могут поймать. А ты должна осознавать, что твоя дочь этого уже не увидит.

Не дожидаясь ее ответа, он завершил вызов.

В палате снова воцарилась тишина, но на этот раз – тяжелая, давящая. Вика не знала, как на такое реагировать, как вообще можно подбодрить человека в подобной ситуации. Она могла сочувствовать, но понять чувства Оли до конца – нет.

– Оля, я…

– Выйди, пожалуйста.

– Ты уверена?

– Да. Мне нужно побыть одной.

К собственному стыду, Вика не могла не отметить, что рада выйти отсюда. Она чувствовала себя беспомощной, даже поддержать не могла! А если она находилась вне палаты, то такая обязанность с нее вроде как спадала.