Замок на двоих. Любовь короля эльфов - Александра Черчень

«Будь со мной рядом», – вспомнились слова Кэйворрейна, и я тоже неслышно вздохнула. Уж меня-то он точно как невесту не рассматривает. Пока что до высших леди я дотянула только внешностью. И то скорее всего магия волшебной ночи Бельтайна не позволила присмотреться и заметить чисто человеческие дефекты. Такие как мимические морщинки, например, что есть даже в очень молодов возрасте.

– Приветствую вас, Благие величества! – звучно произнес Кэйр, почти поравнявшись с летним королем.

Оберон ответил что-то в том же стиле, но слова прошли мимо моих ушей, потому что я поняла, что его королева смотрит в упор на меня. И ласково улыбается.

Безмерно изумленная ее вниманием, я даже покосилась вправо-влево, чтобы исключить ошибку. Но Титания опять поймала мой взгляд и даже едва заметно кивнула, улыбнувшись еще шире. Глаза у нее были тоже зеленые, но светлее, чем у мужа: как едва пробившаяся травка. А губы пухлые, как у ребенка…

Тем временем короли закончили обмен любезностями, и Кэйворрейн отвесил Титании низкий поклон, а потом отпустил поводья и поднял к небу ладони. Лишь несколькими секундами позже я поняла, что он безмолвно сотворил для прекраснейшей во всех мирах женщины простенькое, но такое уместное, такое чудесное волшебство… На Титанию медленно осыпался дождь из пунцовых лепестков, и она радостно рассмеялась.

– Благодарю, ваше Неблагое величество! – словно колокольчик прозвенел.

– Розы, – шепотом сказал Филидэль. Он снова держался около меня, и я мельком отметила, что послу оказана большая честь, несмотря на личное отношение к нему Кэйворрейна. Или так по статусу положено?.. – Любимые цветы Титании, – пояснил он, произнося имя королевы с нескрываемым благоговением.

Но я тут же забыла и о нем, и о розах, и даже о Кэйре, опять ощутив на себе пристальный взгляд. Не тяжелый, нет. Любопытный.

Отвернувшись от дипломата, я совсем растерялась: смотрел на меня… Оберон!

Вот здесь, на поле, откуда начнется легендарная охота обоих Дворов фейри. Вот сейчас, в Бельтайн. В день, когда Зима и Лето стоят рядом, почитая смерть и воспевая жизнь. В преддверии серьезнейших обрядов, в окружении жены, короля-антагониста, Благой и Неблагой свиты – летний король с огромным интересом рассматривал чужую пряху, смертную девушку. Аж голову набок склонил и…

Нет, это мне показалось. Подмигивать Оберон точно не стал бы.

А ведь не так и удивительно, на самом деле. Ведь и Филидэль говорил мне, что предложение сменить территорию исходит как раз от Оберона…

«Надеюсь, что вы примете мое предложение. Не забудьте, оно исходит не от меня лично. Оно исходит от самого…»

От этого воспоминания мне стало совсем нехорошо. Вот что тут можно предположить? Зачем Оберону сдалась обычная человечка? Самый реальный вариант: я наследница какого-то крутого фейрийского клана, потому что моя прапрапрабабка согрешила с дивным лордом, и вот никого больше не осталось в роду, кроме меня! Ух!

Вообще-то самый нереальный вариант. Будь оно так – Кэйр не выбрал бы меня в пряхи.

И нет ничего глупее, чем думать об этом здесь и сейчас!

«Бельтайн! – напомнил голос в моей голове. – Бельта-а-айн…»

А между мегалитами вспыхнуло белое сияние, расчерченное темными молниями.

Плита, накрывавшая каменные столбы, поднялась метра на два в высоту, со страшным треском разорвалась посередине, и сияние метнулось вверх, в мгновение приняв форму… оленя. Словно красуясь, он замер в воздухе. Медленно встал задними ногами на край плиты, передними – на другой. Опустил голову, наставив ветвистые черные рога на замерших фейри. Раскрыв рот, я любовалась им: грациозным телом, крупной, вытянутой мордой, рогами, которые сплетались над ним будто корона. Король-олень…

Стояла мертвая, абсолютная тишина. Ни шороха, ни шума ветра.

Но, насладившись то ли видом охотников, то ли самим собой, олень прервал тишину: переступил копытами, словно разминаясь, вскинул голову и взревел!

Больше всего этот звук походил на вой зимней метели. Да и вокруг оленя закрутились белые вихри снега, завились спиралями, выстлали дорогу в небо – и рогатый сверкающий зверь развернулся, ступил на нее… Обернулся, фыркнув на все поле, – и замер снова, чуть покачивая головой.

Сразу два охотничьих горна подали одинаковый сигнал, слившись в единый ужасающий звук.

– Радуйтесь! – разнесся, перекрывая его, голос Неблагого короля.

– Будьте благословенны! – столь же мощно поддержал его Благой.

– Песнь зимы ведет нас!

– Песнь лета зовет нас!

– Завеса между зимой и летом снята!

– Зима и лето слились воедино!

Багровое закатное солнце, недвижно висящее над горизонтом, вдруг резко ушло вниз, исчезло за краем земли, словно беглец, наконец-то нашедший укрытие. Но лучи его остались, прорезая почерневшее небо.

– Ночь безвременья! – воскликнул Кэйворрейн.

– Наступила! – поддержал Оберон.

– Жертва!

– Жертва!

– Загоним жертву!

– Бельта-а-айн!

На краю сознания, мельком, последней здравой мыслью я поняла, чьим был незнакомый голос, преследующий меня последние дни. А Оберон вдруг обернулся, и я увидела его лицо совсем рядом с собой, почти вплотную к моему – но в то же время Благой король мчался к мегалитам, спиной ко мне…

Его изумрудные глаза исчезли, и надо мной навис Кэйр, с синими огнями вместо зрачков, шепнул одними губами:

– Бельтайн, о, Бельтайн!

Но и он тоже мчался к жертве – рядом с Обероном…

Как такое может быть?

Неважно!

Я тряхнула головой, сильно, едва не потеряв тщательно приколотый к волосам берет, и отдала приказ своему коню – не словами, телом.

Словно дожидавшийся именно меня, жертвенный олень – или дух оленя, его призрак? – вновь издал жуткий вой зимней бури и рванулся в небо по снежной дороге.

Наверное, я отдала бы многое, чтобы запечатлеть эту сцену, сохранить – на кинопленке, на диске, да хотя бы на холсте! Но у меня была только моя память – и в ней сохранились лишь фрагменты.

…Как взмывают в небо, словно по невидимому мосту, два короля – Тьма и Свет, Черный и Белый, потому что других цветов не осталось ни в них, ни в конях.

…Как, выждав не более пары секунд, срывается следом Благая королева – зелень травы на солнце. И только тогда я осознала, что ее рыжая кобыла – это единорог…

…Как устремляются за своими правителями их свиты – смешав воедино рассвет и сумрак. Странно, но темные одежды Неблагих не терялись в ночном небе. Они не сверкали, как Благие светлые, – но искрились, мерцали, четко очерчивая силуэты всадников. А вот все лошади, кроме королевских, стали призрачными, едва ли не прозрачными, словно туман.