Кто вам сказал, что вы живы? Психофилософский роман - Андрей Максимов

Мне почему-то стало не по себе. Не то чтобы страшно. Но не по себе.

_______________________________________________

Нас всех собрали в актовом зале и начали пугать будущими выпускными экзаменами, которые сдавать нам еще через год с лишним, но пугать начали уже сейчас.

Мол, это итог всей нашей жизни в школе, мол, если мы плохо подготовимся, тогда нам всем будет облом конкретный, а если кто попытается обмануть, тогда, воще, – конец наступит жизни.

Я сидел и думал, что бы такое написать Ирке – одновременно ироническое и лирическое. Чтоб она не воображала, что я тут весь растаял, но, с другой стороны, чтобы поняла: поцелуи эти были не случайны, и я их заценил.

И вот только я придумал и уже даже начал писать, как взревел Семен Витальевич:

– Господин Петров уверен, что к нему это все не относится. Он-то убежден, что сдаст выпускные на отлично, и поэтому сейчас можно спокойно играть на своем телефоне.

Господи, как же они меня все достали!

Я встал и первым делом нашел глазами Ирку.

Ирка смотрела на меня испуганно, и это было приятно.

– Семен Витальевич, не хотелось бы вас расстраивать, но уже давно наступила эпоха гаджетов, – я победительно посмотрел на Ирку. – И многие люди записывают на телефон наиболее важные вещи. Ибо! – Мне очень нравится это слово. – Ибо! – Повторил я. – То, что написано пером, может потеряться, а телефон не потеряет ни один уважающий себя чел. Я даже не понимаю, Семен Витальевич, как вы только могли подумать, что на таком важном мероприятии может играть в дурацкие компьютерные игры даже такой абсолютный придурок, каким, видимо, являюсь я?

Семен Витальевич растерялся, он явно не знал, что мне ответить. Это была победа вчистую. Победа за явным преимуществом.

– Садитесь, Петров, – произнес он устало. – Внимательней надо быть, внимательней.

Тут же мне пришла эсэмэска от Ирки: «Крутняк».

Я поднял голову.

Все достали телефоны и занялись своими делами.

«Посвящается тебе, – написал я. – В зоомагазин идем сегодня?»

И тут же получил ответ: «Канечна. Жалко твою одинокую Лягу».

Я еще только обдумывал иронично-лирический ответ, как телефон снова завибрировал.

«Я думаю, что Ляга – девочка, а девочке без мальчика очень одиноко», – вот что писала мне Ирка.

От этого сообщения мне стало как-то очень хорошо и спокойно.

Я откинулся на неудобном стуле и вытянул ноги.

Все сидели в телефонах. И впереди меня, и сзади.

Витальевич, конечно, не мог этого выдержать.

– Немедленно все убрали телефоны. Немедленно! – заорал он. – Писать на бумаге, как положено. Ручкой на бумаге!

Неожиданно встала отличница Ленка Кухарь и сказала, как всегда, рассудительно:

– Семен Витальевич, аргументируйте вашу позицию. Во-первых, как верно заметил Петров, все, что написано пером, разумеется, не вырубишь топором, но потерять можно. Во-вторых, если нет стола, писать очень неудобно…

– Прекратить разговоры, Кухарь, – перебил ее Витальевич. – Книгу подложите, не графья! Слова учителя не обсуждаются. Не обсуждаются! Прошу запомнить эту формулировку.

Я решил прийти Ленке на помощь. Да и выпендриться лишний раз не помешает.

Я поднялся и сказал совершенно серьезно:

– Семен Витальевич, мы строим демократическое государство. А в демократическом государстве не может быть места диктатуре.

Ответ педагога был абсолютно предсказуем:

– Не умничай, Петров! Сядь, если тебя не вызывают. Убрали все телефоны, я сказал! Ваши родители настояли на том, чтобы у школьников старших классов не отбирали телефоны. И школа пошла на это, поверив вам. Вы ужасно распорядились доверием школы. Ужасно!

Все поняли, что начинается базар, и обрадовались.

Встал Димон из параллельного класса.

– Мы ушли от сути вопроса, Семен Витальевич, – сообщил он. – Вы не могли бы все-таки разъяснить суть проблемы. Писать на весу, действительно, неудобно. А книги портятся, если использовать их в качестве подставки для писания.

И тут за своего коллегу решила вступиться интеллигентная Серафима:

– Ребята, – она говорила тихо, но, наверное, думала, что кричит. – Ребята, что вы тут устроили? У нас проходят выпускные экзамены по новой системе. По новой, понимаете?

– Да они вечно по новой системе проходят! Эксперименты на людях запрещены! – закричал кто-то.

Его поддержали:

– Тем более на детях!

Несколько человек вскочили, видимо, не выдержав переполнявших их эмоций.

Я посмотрел на Ирку.

Она улыбалась мне и бесшумно хлопала в ладоши.

– Та-а-а-ак! – взревел Витальевич. – Сели все! Сели все, я сказал!

Все сели.

– И заткнулись. И убрали телефоны. Без обсуждений убрали, я сказал.

Все заткнулись. И все убрали.

Семен Витальевич обвел взглядом притихший зал.

Это был очень неприятный взгляд. Столкнувшись с ним, все отводили глаза.

И я в том числе.

– Значит, так, – Витальевич говорил тихо, но как-то очень веско. – Если вы сами не захотите сдавать экзамен, мы вас научим или заставим. Заставим! – запомните эту формулировку. Если вы не понимаете, как надо жить, мы вас научим. Мы для этого сюда и поставлены Родиной, чтобы научить вас жить, как положено. Увижу у кого в руках телефон – конфискую.

Я, стараясь оставаться незамеченным, послал Ирке воздушный поцелуй.

Она мне ответила тем же.

_______________________________________________

Кто ты был? Или я – кто был?

Что заставило тебя прийти сюда и умереть так нелепо?

Или меня заставило?

Меня?

Сейчас приедет скорая, и меня не станет.

Как же так?

Как жить, когда меня не будет?

Еще ведь не поздно все изменить.

Или поздно?

Поздно…

_______________________________________________

Лягу я решил с собой не брать.

Мучить ее не хотелось. Да и мне казалось неприятным, что мою Лягу будут изучать, чтобы выяснить – мальчик она или девочка.

Короче, что-то во всем этом было отвратительное.

Мне вся эта история с поиском возлюбленного (ной) для Ляги не нравилась. Почему-то не нравилась, и все.

Ладно, решили пойти в магазин – сходим. Узнаем, как отличать лягушку от лягуша. А там – по обстоятельствам.