Улица Полумесяца - Энн Перри

Суперинтендант продолжал беседовать с Лили Мондрелл, расспрашивая ее о привычках Делберта Кэткарта, о его предпочтениях в одежде, отношении к театру и вечеринкам, а также о том, с кем он обычно проводил время, если не занимался поиском клиентов.

– Разумеется, он ходил на вечеринки, – сразу признала она. – Развлекался по-разному, но больше всего любил театр. Иногда даже сам устраивал своеобразные театральные сценки.

– А любил он наряжаться? – спросил Томас.

– Вы имеете в виду в маскарадные костюмы для светских балов или карнавалов? Вероятно, да. Как и большинство его знакомых, – сказала женщина, а затем задумчиво помолчала некоторое время. – Почему вы спросили? Это как-то связано с тем, кто убил его?

– На нем был… маскарадный наряд, – ответил Питт.

Теперь Лили выглядела удивленной и даже немного озадаченной.

– Это странно, – заявила она. – Он предпочитал… обычные костюмы. И вообще говорил, что выбор маскарадного костюма слишком откровенно показывает внутреннюю сущность.

– Кем он предпочел бы нарядиться… если б имел выбор? – задал суперинтендант следующий вопрос.

Мондрелл немного подумала.

– Я помню лишь один случай: он пришел весь в черном, вооружившись пером и зеркалом. По-моему, он изображал клоуна. А во что он был одет, когда умер?

Питт нерешительно помедлил.

– Во что? – снова спросила красавица, и ее лицо помрачнело.

Томас пристально взглянул на нее.

– В зеленое бархатное платье, – ответил он.

– Платье? Что вы имеете в виду? – Услышав это, мисс Мондрелл пришла в явную растерянность.

– Я имею в виду женское платье, – уточнил супер-интендант.

Собеседница недоверчиво уставилась на него.

– Какая… нелепость! – воскликнула она. – Он никогда не наряжался в дамские одежды. Сам он не мог бы… кто-то его нарядил… после… – Она вздрогнула и зажмурилась.

– Я надеялся, что вы сможете подсказать нам, кто мог бы такое сделать, – решительно произнес Питт.

– Нет, я не могу! – звонко воскликнула женщина. – У него полно колоритных приятелей, несколько необузданных, разумеется, в своих привычках и развлечениях, но они не способны на такое! Бедный Делберт. – Она смотрела на Томаса с какой-то встревоженной отрешенностью, словно рисуя что-то в своем воображении. – Я помогла бы вам, если б могла, но таких друзей я не знаю. – Ее взгляд вновь сосредоточился на суперинтенданте. – Мне хочется, чтобы вы нашли преступника, мистер Питт. Делберт не заслужил этого. Порой он умничал и не всегда понимал, когда лучше промолчать… и поэтому у него могли появиться враги. Он чертовски хорошо понимал человеческую натуру… но сам ничего плохого не делал. Ему нравились хорошие шутки и интересные люди, и он щедро делился со всеми. Найдите того, кто посмел сотворить с ним такое…

– Я сделаю все возможное, мисс Мондрелл, – пообещал Питт, – а если вы дадите нам список друзей мистера Кэткарта, то мы постараемся выяснить, не может ли кто-то из них также помочь нам.

Лили грациозно поднялась с софы и, шелестя юбками, направилась к бюро, обдав Телмана ароматной волной духов, нежной и сладкой, что вновь привело его в полнейшее смущение.

Мария Эллисон нервничала. И это раздражало ее, поскольку уже много лет она умудрялась избегать нервотрепки и гордилась благоприобретенным самообладанием. Она научилась легко справляться с разнообразными трудностями и крайне редко попадала в неловкое положение. Такова одна из привилегий почтенного возраста.

И виновата во всем была Кэролайн. Да, в нынешних неприятностях виновата именно Кэролайн. Угораздило же ее выйти замуж за актера! Похоже, она лишилась рассудка. Умом-то невестка никогда не блистала, но все-таки проявила известное благоразумие, когда вышла замуж за Эдварда, единственного сына Марии. Бедный Эдвард… Как бы он расстроился, узнав, что, овдовев, его жена увлеклась театральным сбродом, да еще и выскочила замуж за лицедея, по годам годившегося ей почти в сыновья! Должно быть, она обезумела после смерти Эдварда, вот самое снисходительное объяснение ее поведения. Проблема в том, что она оказалась слишком слабой. Сама Мария не потеряла достоинства, когда умер отец Эдварда, а ведь овдовела она примерно в таком же возрасте… Но с другой стороны, Кэролайн принадлежала уже к другому поколению и не обладала стальной твердостью характера.

Что за человек этот Сэмюэль, которого невестка вдруг так опрометчиво пригласила на чай? Очевидно, она написала записку и отправила посыльного в тот отель, где поселился в Лондоне этот странный мистер Эллисон. И он тут же прислал ответ. Что, мол, будет счастлив заглянуть к ним к трем часам.

А ведь он мог оказаться проходимцем! Кэролайн заявила, что он очарователен, однако ее собственное замужество выразительно свидетельствовало о том, насколько можно доверять ее суждениям. Одному богу известно, что еще могло очаровывать ее в последнее время.

Естественно, из Эшворд-холла Мария приехала в дом Кэролайн со своей горничной Мейбл. Хоть такое малоутешительное удобство они могли ей позволить. И, разумеется, именно Мейбл привела в порядок ее лучшее черное платье, поскольку, став вдовой, миссис Эллисон, подобно королеве, последние четверть века отказывалась носить другие цвета.

Горничная помогла ей одеться, почти не обращая внимания на непрерывный поток указаний и критических замечаний.

– Ну вот, все прекрасно, мэм, – наконец сказала служанка. – Вы выглядите великолепно, прямо хоть на королевский прием.

Старая дама хмыкнула, напоследок бросив пристальный взгляд в зеркало, поправила кружевной воротник и направилась к выходу из спальни.

Каков же из себя этот таинственный Сэмюэль Эллисон? Конечно, Мария знала о первой женитьбе своего мужа. Она никогда не говорила об этом, поскольку Кэролайн и не следовало ничего знать, и вообще миссис Эллисон ни с кем не хотелось обсуждать подробности прошлой жизни. Но она не знала, что от того первого брака у Эдмунда остался сын. Сэмюэль мог легко оказаться самозванцем, но если он действительно очень похож на Эдварда, то, вероятно, у него есть основания для претензии на родство. И она поймет это с первого взгляда.

Открыв дверь, Мария вышла на лестничную площадку. Нет никаких причин для беспокойства, даже если этот человек – тот, за кого себя выдает. И если так, то она будет с ним приветлива и дневной чай пройдет в приятной обстановке. В конце концов, он всего лишь американец, и едва ли ее сочтут ответственной, если его не пожелают принять в обществе. Она могла принести извинения, прервать отношения и не приглашать его больше.

Но если он очарователен, интересен и занятен, что же может быть лучше?

Если же он самозванец, то она позвонит дворецкому, и тот немедленно выпроводит его. В этом нет ничего зазорного. У каждого есть родственники, ведущие себя недостойно. Такое бывает даже в лучших аристократических семьях.