Рыжий бродяга Тоби. Кот, подаривший утешение в самые трудные дни - Селия Хаддон

– У меня нет котят, я их просто вижу, – сказал муж.

– Наконец-то ты стал настоящим кошатником, как я, – пошутила я.

– Ты обратила меня, – ответил Ронни.

На самом деле, обратил его Уильям, а вовсе не я. Красота этого кота изменила отношение мужа к кошкам – мне это никогда не удалось бы. Уильям его абсолютно очаровал.

После Уильяма в нашем доме несколько месяцев жил кот Бумер. Потом мы нашли для него дом и какое-то время жили без кошек, а в 2010 году я взяла маленькую темно-коричневую черепаховую Тилли. Бедная кошка полтора года прожила в местном кошачьем приюте, но затем у нас из запуганного животного превратилась в нежную, любящую кошку. Она любила и меня, и Ронни, хотя не слишком демонстрировала любовь к последнему.

Думаю, муж чувствовал себя немного исключенным из наших отношений.

– Когда я слышу, как ты по-настоящему нежно что-то говоришь, – сказал он однажды, – я точно знаю, что ты разговариваешь с Тилли, а не со мной.

Тилли помогала мне оправиться после операции по поводу рака груди и заботилась о Ронни, у которого обнаружилось целых два рака.

Конечно, мне помогали. Каждое утро в семь часов приходили сотрудники агентства, помогавшие Ронни умыться и одеться. Сначала они спускали его на лестничном лифте в душ на первом этаже. К сожалению, позже муж слишком ослабел, чтобы пользоваться душем – не мог сидеть даже на стуле, и тогда его стали мыть с головы до ног прямо в постели.

Эти женщины были очень заботливы – Кэрол, Мэри, Ева, Габриэла, Джорджи и другие. Я восхищалась безграничной добротой и удивительными навыками сиделок. Работа не слишком хорошо оплачивалась, но они выполняли свои обязанности спокойно и вежливо, а ведь некоторые обязанности были весьма неприятны. Доброта этих женщин вдохновляла меня – и тогда, и сейчас. Думаю, а точнее, я уверена в том, что они любили Ронни. Я слышала, как он рассказывал им истории из жизни военных корреспондентов.

Мы никогда не знали, кто придет на следующий день, да нам это было неважно: они все нам нравились.

– Даже интересно, когда приходит кто-то новый, – с обычным оптимизмом говорил Ронни. – Я бы наскучил им своими старыми историями.

К нам приходили не только сиделки, но и медсестры. Когда у Ронни на ноге образовалась язва, они стали приходить два-три раза в неделю, а когда с язвой удалось справиться, медсестры навещали его дважды в неделю. Мы встречали медсестер трижды, когда язва увеличивалась. Она то увеличивалась, то уменьшалась в течение двух лет – по-видимому, ее состояние отражало состояние иммунной системы Ронни. Медсестры научили меня бинтовать ноги мужа, поэтому в экстренных случаях и по выходным я могла справиться с этой задачей и без них.

Почти у всех сиделок и сестер были кошки. У Хелен жили два прекрасных бирманских кота Морс и Льюис. Они получили имена в честь героев сериала. Морс доказал мне, что коты обладают уникальной индивидуальностью. Льюис умер от старости, и Морс остался один.

– Мы хотим взять котенка, – сказала мне Хелен.

– Он может не принять котенка, – предупредила ее я. – Коты не слишком общительны. Возможно, ему лучше жить одному. Вам придется знакомить их очень медленно и осторожно.

Чаще всего кошачьи знакомства должны проходить именно так, потому что коты не слишком общительны, и если вы просто заведете еще одного кота, то в доме начнутся жестокие драки. Домашние кошки всегда видят в новичках угрозу своей территории и будут ее защищать. Ведь даже люди не любят, когда после смерти партнера в доме появляется кто-то новый и незнакомый. Люди индивидуальны, и новый человек не сможет возместить ушедшего любимого. Кошки часто отказываются видеть в новых жильцах дома друзей, поэтому идея Хелен заменить Льюиса новым котенком могла и не сработать. Я научила ее методу запахов, посоветовала знакомить котов медленно и осторожно, подчеркнув, что Морс должен привыкнуть к запаху котенка еще до любых контактов. Мои советы были традиционными и должны были возыметь эффект.

Как же я ошибалась! Морсу достаточно было лишь взглянуть на нового котенка Фрости и он тут же начинал вылизывать его, как родная мать. Они с первого дня стали спать на одной лежанке. Я чувствовала себя полной дурой – кошки часто вызывают у людей такое чувство! Уникальная индивидуальность кошек способна обмануть любого специалиста.

Три другие медсестры, приходившие к Ронни, тоже давно держали кошек, поэтому им очень нравилось общаться и с нашими. Тилли поначалу до ужаса боялась всех людей, но к медсестрам относилась с поразительной симпатией. Она выходила, чтобы встретить их, хотя всегда держалась на почтительном расстоянии, примерно в метре от медсестер.

Тилли тоже была сиделкой, но только для меня. Она вносила в мою жизнь истинную радость – с утра, как я просыпалась под ее мурлыканье, и до самого вечера.

Я и засыпала вместе с кошкой. Она облегчила мою жизнь, но, к сожалению, слишком мало помогала Ронни. Тилли боялась его больничной постели, остерегалась ходунков и никогда не была близка с моим мужем так же, как со мной. Она была моей кошкой, а не кошкой Ронни.

С каждым днем Ронни слабел все больше. Четыре года назад ему поставили диагноз рак простаты, мужа удалось перевести в ремиссию. Теперь у него обнаружили рак легких. Болезни измучили Ронни, он ослабел и плохо держался на ногах. Я больше не могла полагаться на помощь друзей, когда он падал – мне приходилось вызывать «Скорую помощь».

Почти каждый вызов заканчивался поездкой в больницу, потому что при падении Ронни всегда что-то себе повреждал. Я ехала за каретой «Скорой помощи» в своей машине. Я начала к этому привыкать, набирала 999 и, ожидая врачей, старалась устроить Ронни на полу поудобнее с помощью подушек и одеял. Тилли обычно держалась поблизости, гадая, почему это хозяин лежит на ковре. Потом я собирала его лекарства и всегда брала с собой список заболеваний мужа, чтобы ничего не забыть.

Каждый кризис сопровождался выбросом адреналина. Адреналин поддерживал меня в больнице, но когда через несколько часов мы оказывались дома, я не имела возможности расслабиться и всю ночь не могла заснуть. Мне приходилось подниматься, чтобы помочь Ронни с туалетом, и из-за выброса адреналина уснуть было просто невозможно. Я находилась на взводе все следующие сутки. Обычно на следующий день приходилось обращаться в другое отделение больницы из-за полученных травм.

Мы постоянно ездили в отделение рака легких и проходили разные обследования. К счастью, простата мужа не беспокоила, поскольку рак находился в ремиссии.

Онкологи решили, что Ронни нужно пройти месячный курс облучения. В то время он еще мог ходить с ходунками. Я помогала мужу надеть пальто и шляпу и клала в задний карман бумажник, потому что на ходунках Ронни не мог до него дотянуться. Когда мы возвращались домой, я вытаскивала бумажник и убирала его.

Я обычно шла позади, когда Ронни шел к машине, а затем наступал сложный момент – ему нужно было помочь сесть в машину. Я держала дверцу открытой, а он осторожно поворачивался в нужную позу, отпускал ходунки и буквально падал на сиденье. В больнице я ставила ходунки перед дверцей, а потом вытягивала мужа из машины за специальный ремень. Мне нужно было обнять Ронни, чтобы он смог подняться. Иногда муж снова падал на сиденье. Я каждый раз боялась его падения на асфальт и по выражению лица Ронни понимала, что он тоже этого боится.