Жена шута - Эмилия Остен

– Господа мушкетеры ловят Идальго, – сообщила ему Колетт, – и желают убедиться, что он не прячется здесь.

– Ваша светлость, граф очень плохо себя чувствует. – Бодмаэль, сторожевой пес, тоже не собирался сдаваться. – Не стоит…

Однако барону де Саважу уже наскучило это представление. Отодвинув с дороги Бодмаэля, как ранее Серафину, которая теперь следовала за хозяйкой безмолвной тенью, он вошел.

Спальня была погружена в полумрак; горел огонь в камине (Ренар утверждал, что вечно мерзнет) и две свечи – одна на столе у зеркала, отражаясь в его гладкой поверхности, и вторая – у изголовья кровати, рядом с медным тазом, полным воды. Полог был откинут; граф спал в своей постели, на лбу его красовался компресс, на голове – колпак. От топота сапог Ренар пробудился и взглянул на вторгшихся к нему измученными глазами.

– Бодмаэль, что…

– Прошу прощения за беспокойство, сударь, – перебил его барон, – однако я и мои люди ищем Идальго, который может скрываться здесь…

Даже Колетт не ожидала, что Ренар так разъярится. Граф резко сел, компресс отлетел в сторону и затерялся в недрах кровати, колпак скособочился. Это выглядело бы смешно, если бы не перекошенное лицо графа, – на него было жутко смотреть.

– Вы переступаете все правила приличия, кто бы вы там ни были! Как вы посмели прийти в мой дом, тревожить моих слуг, мою жену, меня?! Как вы посмели?! Я только заснул после нескольких мучительных часов, и вот вы вваливаетесь в мою спальню, как рьяный любовник на свидание с девицей куцых моральных правил!

Колетт подумала с неуместным в данный момент восхищением, что даже будучи в таком состоянии, Ренар умудряется складывать слова одно к одному. Мягкие лапки, подумала она, мягкие лапки. Пришел ее черед отодвигать с дороги слегка опешившего барона: Колетт подошла к мужу и заботливо склонилась над ним.

– Вам нужно лечь, Ренар. Эти люди сейчас уйдут.

– Они не причинили вам вреда? – Граф взял ее руку. – Если вы напугали мою жену, эй вы, как бы вас ни звали, я вызову вас на дуэль.

– Они ничего мне не сделали, – поспешно сказала Колетт. Только дуэли Ренара с этим седым волком и не хватало – не время становиться вдовой, совсем не время.

– Сударь, я принес извинения, и у меня есть приказ, – смутился Саваж.

– Кто вы? – рявкнул граф, не выпуская ладони Колетт. – Назовите свое имя, чтобы я знал, кого мне больше не пускать на порог моего дома!

– Я барон Фильбер де Саваж, капитан мушкетерской роты.

– А-а, барон де Саваж, – протянул Ренар, подозрительно успокаиваясь. – Известный охотник за Идальго! И как, нашли вы его в моей спальне? Может, он прячется в моем ночном горшке? Загляните под кровать, не стесняйтесь, обшарьте шкафы, осмотрите мои камзолы! И не забудьте этот превосходный медный таз – Идальго так ловок, что может скрываться и под ним!

Возвратились мушкетеры, осмотревшие гардеробную, кабинет и прилегающие комнаты, и развели руками. Ренар начал мило улыбаться, и Колетт сочла это нехорошим признаком.

– Барон, как я уже говорила, я и мой супруг устали после путешествия, – заговорила она.

– Ваша светлость, – Саваж снял шляпу и в поклоне подмел пол ее перьями. Мушкетеры повторили этот жест. – Мы приносим свои глубочайшие извинения за беспокойство. По-видимому, мои люди ошиблись и видели не Идальго, а кого-то другого.

– Почему же, вы могли его видеть, – объявил Ренар все с той же напускной любезностью, – но прежде чем врываться в мой дом, вам следовало осмотреться. Стена другого особняка совсем близко от нашей конюшни, а такой ловкач, как ваш Идальго, вскарабкается по ней в одно мгновение. Сейчас он гуляет по парижским крышам и посмеивается над вами. Вы не ошиблись, барон, вы упустили свою добычу, – и поверьте, я никому не дам об этом забыть. – И, подумав, милостиво добавил: – Хотя и ошиблись вы тоже – когда сюда вошли. Неудачная ночь, верно?

Саваж пробормотал сквозь зубы проклятие, развернулся и вышел; за ним последовали мушкетеры. Колетт слышала, как они топочут на лестнице, и понадеялась, что выскользнувший за ними Бодмаэль выставит их быстро.

Ренар, морщась, опустился на подушки. И хотя слуги закона потревожили его отдых, граф выглядел довольным.

– Кто бы мог подумать, – пробормотал он, – что барон де Саваж окажется столь недальновиден! Какая удивительная удача! Она пойдет на пользу нам, а вот в том, что касается барона, нет у меня такой уверенности!

– Вы встречались с ним ранее? – спросила Колетт, поправляя одеяло.

– О, нет, – ответил граф. – Всего лишь наслышан о нем. Всякий, кому доводилось свести знакомство с Идальго, со временем знакомится и с бароном. Этот капитан – самый ярый противник нашего наваррского героя, и вот уже не первый год преследует его. Надо признать – безуспешно.

– Вы полагаете, что Идальго действительно был поблизости сегодня?

– Почему бы и нет, – безмятежно сказал Ренар. – Скоро прибудет король и вся свита, однако многие, как и мы, приехали заранее. Нет никаких сомнений, что Идальго прогуливается по улицам, осматриваясь и ловя настроения. Однако барон де Саваж упустил его, и поверьте, Колетт, я не дам этому человеку, столь грубо ворвавшемуся сюда, позабыть о своей оплошности. – Граф сладко улыбнулся. – А теперь отправляйтесь-ка в постель, дорогая моя, и выспитесь хорошенько. Жизнь в Париже насыщенна, я надеюсь, что вас ждут еще неожиданности – и верю, что сплошь приятные.

– Ноэль.

Колетт не выкрикнула его имя, только прошептала, и все равно огляделась, пытаясь понять – не услышал ли кто. Обещанные графом неожиданности начинали сбываться.

Бал по случаю приезда короля Наваррского давали на следующий день после его прибытия; накануне Генрих торжественно въехал в город, приветствуемый разнообразными криками толпы. Преимущественно католический Париж явно не понимал, отчего их драгоценную Маргариту хотят отдать за наваррца, носящего гугенотские одежды; а потому среди приветственных выкриков часто слышались угрозы. Но это не могло смутить Генриха, приехавшего за прелестной невестой и демонстрировавшего все обаяние, которым природа щедро его одарила. Никто даже не кинул в него гнилым овощем, пока процессия двигалась к королевскому дворцу, что, как заметил граф де Грамон, уже было достижением, и немалым.

Множество влиятельных гугенотов и католиков собралось в Париже, дабы осудить или поддержать эту свадьбу, на которую папа римский до сих пор не дал разрешения. Уже стало известно, что Екатерина уговорила кардинала Шарля де Бурбона, единственного католика в семье Бурбонов, приходившегося Беарнцу дядей, провести обряд венчания. При дворе по-прежнему продолжались споры; католики истово возражали против брака девятнадцатилетней Маргариты с протестантом, а Екатерина и ее сын, король Франции Карл XI, изо всех сил пытались охладить их воинствующий настрой. Общество кипело, словно суп в котле. Смерть королевы Жанны, случившаяся всего-то два месяца назад, уже безнадежно забылась.