Тайны русской дипломатии - Борис Сопельняк

Ну ладно, Канада — там ведь полным-полно бандеровцев, власовцев и прочей недобитой нечисти: они-то и стали главными закоперщиками нападения на посольство. Под бдительным оком полиции налетчики забросали здание бутылками с зажигательной смесью — и лишь чудом никто не пострадал. Тут хотя бы было ясно, с кем мы имеем дело, да и за спиной у новоиспеченных канадцев стояло правительство не только Канады, но и США.

Но Люксембург, крошечный, едва заметный на карте Люксембург, он-то как посмел поднять руку на Советский Союз, имеющий к этому времени не только атомную, но и водородную бомбу?! Между тем на территорию нашего посольства, опять-таки под бдительным оком полиции, ворвалось более трех тысяч юнцов, которые учинили невиданный погром, превратив в ничто два первых этажа здания. Они рвались и на третий, где забаррикадировались дипломаты, но кто-то крикнул, что в подвале хранится пять тонн мазута для отопления — надо поджечь этот мазут и с русскими будет покончено. Кинулись в подвал, но поджечь мазут люксембургские громилы не смогли и с досадой покинули территорию миссии.

Едва закончились венгерские события, как начались новые — на этот раз конголезские. Напомню, что в начале 1960-х существовало два государства с названием Конго: одно со столицей в Браззавиле, другое (ныне Заир) — в Киншасе. Перевороты и убийства лидеров там следовали одно за другим, поэтому нашим дипломатам приходилось довольно часто мотаться из одной столицы в другую, чтобы устанавливать отношения с очередным главой правительства. И вот, во время одной из таких поездок, когда Юрий Мякотных и Борис Воронин возвращались из Браззавиля, едва они сошли с парома на противоположном берегу Конго, таможенники Киншасы заявили, что у них имеется указание досмотреть не только машину, но также портфели и карманы дипломатов.

Наши заявили протест и сказали, что ни о каком личном досмотре не может быть и речи! Тогда на них накинулись сотрудники конголезской охранки. Борис и Юрий кое-как отбились и прыгнули в машину, но закрыть смогли только одну дверцу. У открытой оказался Воронин. Его схватили за ноги и начали тащить наружу. Борис отчаянно сопротивлялся и целый час отбивался от здоровенных негров. С него стащили носки, ботинки, брюки, вывернули все карманы и в конце концов выдернули и его самого. Он был весь в синяках, ранах и царапинах и едва держался на ногах.

Расправившись с Ворониным, держиморды взялись за Мякотных. Чтобы он не мог тронуться с места, шины прокололи штыками, а потом выволокли дипломата наружу и бросили в джип, где уже лежал связанный Борис. Джип тут же рванул с места и через несколько минут их доставили к шефу службы безопасности. Тот немедленно приступил к допросу, но наши отвечать на какие-либо вопросы отказались и потребовали вызова представителя советского посольства.

— Представителя? — усмехнулся шеф. — Будет вам представитель, да такой, каких вы не видели. В тюрьму их, в «Идолу»! — приказал он.

Тюрьма оказалась таким сырым и мрачным казематом, да к тому же наполненным крысами, змеями и ядовитыми пауками, что по замыслу конголезцев изнеженные белые люди должны были тут же сломаться, а затем и расколоться. Видимо, поэтому поздней ночью на допрос приехал сам командующий армией в сопровождении того самого шефа.

— Вы хотели видеть представителя? — поигрывая пистолетом, уточнил он. — Вот вам представитель. Но не посольства, а нашей победоносной армии.

— Да, я генерал, — прихлебывая из бутылки, пьяно заявил дюжий негр. — А вы — шпионы. Вы работаете на Браззавиль. Так что выкладывайте, с кем вы связаны на этом берегу… Не то… это… как его, — снова хлебнул он, — трибунал. Военный трибунал! — погрозил он пальцем. — А там всего один приговор — расстрел. Шлепнули же мы Лумумбу? Шлепнули. Шлепнем и вас!

Наши начали говорить, что они дипломаты, что на них распространяется дипломатический иммунитет, что никаких связей с противниками режима у них нет…

— Ах так! — взъярился генерал. — Расстрелять! Сейчас же! Тебя — первого! — ткнул он пальцем в Воронина.

Бориса тут же вывели во двор и поставили лицом к стенке.

— Отделение, — раздалась за его спиной команда, — заряжай! По вражескому шпиону — пли!

Грохнул залп! А потом раздался смех…

— Ну что, штаны-то, наверное, мокрые? — осклабился генерал. — Сейчас мы пальнули холостыми, но если будешь молчать и дальше, зарядим боевыми.

А Юрия тем временем били, так били, что он часто терял сознание. Когда же приходил в себя, ему предлагали политическое убежище, само собой, взамен на откровенность. На рассвете пытки прекратились, а генерал и его подручные исчезли…

Между тем в советском посольстве били во все колокола! В известность об аресте советских дипломатов поставили даже ООН. В отместку конголезские власти окружили посольство батальоном головорезов, а потом отключили воду, электричество и телефонную связь. Но что-то все же сработало: 21 ноября за Ворониным приехали жандармы, вывезли его из тюрьмы и засунули в самолет, следующий в Брюссель. По пути, когда была посадка в Афинах, какие-то типы пытались снять его с рейса, но Борис оказал такое отчаянное сопротивление, что его, полураздетого и разутого, оставили в покое.

Но на этом его злоключения не закончились. Так как о его прибытии в Брюссель сотрудников советского посольства никто не предупредил, разутый и раздетый Борис оказался на летном поле один-одинешенек. И вдруг он увидел наш Ту-104! Поняв, что это самолет «Аэрофлота», Воронин кинулся к пилотам. Вначале они его рассказу не поверили, но потом, махнув рукой на инструкции, взяли его на борт и доставили в Москву.

Несколько позже примерно таким же путем в Брюсселе оказался и Юрий Мякотных, к тому же не один, а вместе с группой высланных из Конго сотрудников нашего посольства. До Москвы они добрались без приключений, но еще долго вспоминали о перипетиях холодной войны, героями которой, сами того не подозревая, они стали и вошли в историю как мужественные и стойкие солдаты дипломатического фронта.

Справедливости ради надо сказать, что дипломаты далеко не всегда носили фраки, были времена, когда они щеголяли в боярских шубах, шелковых камзолах или строгих вицмундирах. Но как-то так повелось, что с начала XIX века в багаже дипломатов, направлявшихся в Париж, Лондон или Вену, непременно находился «мужской вечерний костюм особого покроя — короткий спереди и с длинными узкими фалдами сзади».

Как ни грустно об этом говорить, но под отутюженными костюмами особого покроя довольно часто скрывались не «должностные лица ведомства иностранных дел, уполномоченные осуществлять официальные сношения с иностранными государствами» — именно такой смысл заложен во французское слово «дипломат», а самые настоящие иуды, или, проще говоря, изменники, предатели, отступники и христопродавцы. То, что дипломаты всегда были самой желанной добычей для всякого рода разведок, контрразведок, а также королей, шахов, султанов и президентов, ни на йоту не снимает вины с людей, которые являются носителями самых серьезных государственных тайн и секретов.