Проснись в Никогда - Мариша Пессл

«Темная одежда. Козырек крыльца. Прокрасться мимо окна, за которым дрыхнет без задних ног мистер Робертсон с номером «Поэтс энд райтерз»[15] на груди. Вуаля».

Наша шестерка постоянно убегала на карьер. Мы наловчились прокрадываться в комнаты друг друга после отбоя, пробираясь по козырькам и карнизам, чтобы потрепаться о мальчишках и учителях и выкурить одну сигарету на всех, а потом тем же путем вернуться к себе в постель. На втором году обучения Кэннон нашел в пустующем тренажерном зале старого фитнесцентра схематический план с указателями, нацарапанный на кафельной стене. В полночь, тайком выбравшись из своих комнат, мы встречались у начала Философской аллеи и, давясь от смеха, бежали на карьер сквозь лабиринт тропок.

Это были лучшие ночи в моей жизни.

Я не могла объяснить, почему это так, — просто знала, что под конец жизни, возвращаясь мыслями к дням своей юности, я буду вспоминать ночи, которые мы проводили вшестером, сидя на шатком подоконнике бригадирской вышки и глядя на прозрачную голубую воду в сотнях футов под нами.

Именно там зародилась наша дружба. Именно там между нами возникла прочная связь. Именно там на фоне инопланетного сурового пейзажа, скал, неба и воды — среди которых мы совершали запретные, опасные поступки, — словно в рентгеновских лучах, в каждом из нас проявились и стали видны как на ладони невысказанные вопросы, не дававшие нам покоя. Жизнь, сжигающая нас

изнутри, раны на сердце, такие же реальные, как ветер, бьющий в лицо. Мы знали, что ничто не будет прежним, что юность еще с нами, но уже почти на исходе, что любовь хрупка, а смерть реальна.

— А как насчет Белого Кролика? — спросила меня Марта. — Мне эта история с самого начала казалась сомнительной. Слишком уж все просто. Джима находят мертвым, и тут же оказывается, что он и есть Белый Кролик. — Она покачала головой. — Совсем не вяжется с тем, что я о нем знала.

— Думаешь, это было инсценировкой? — подала голос Уитли. — Начальство устроило заговор и выбрало Джима козлом отпущения?

— Не знаю.

— Ты права, — сказала я Марте. — Он никак не мог быть Белым Кроликом.

— Откуда ты знаешь? — спросил Кэннон.

Я просто знала это, и все.

Белый Кролик.

Так все называли торговца наркотиками, который орудовал в Дарроу, неуловимый и проникающий всюду, точно вирус.

На протяжении почти всего времени, проведенного мной в Дарроу, он был чем-то вроде местного пугала. Никто не видел его, во всяком случае, никто в этом не признавался. Он устраивал хитроумные закладки на всей территории Дарроу, к примеру за рамой «Пейзажа номер четырнадцать» в художественной галерее или внутри прорехи в обивке сиденья номер сто четыре в шестом ряду концертного зала.

К тому времени, как начался мой последний школьный год, персонаж стал поистине культовым и любое непонятное происшествие объявлялось делом рук Белого Кролика. Даже учителя знали это имя. Они, конечно, не раз проводили экстренные совещания, пытаясь выяснить, есть ли такой человек, или его выдумали ученики.

Самый громкий скандал был связан с ученицей-первогодкой по имени Вероника Бирс. На дискотеке, устроенной по случаю наступления зимы, она наглоталась каких-то таблеток и стала ловить глюки, да такие, что свалилась с лестницы и попала в больницу. Злополучные таблетки, по ее признанию, продал Белый Кролик. Полиция пробила номер, но это оказался недействующий анонимный телефон с предоплаченными минутами.

Кто действовал на самом деле — одинокий волк или шайка отморозков? Один из учеников или человек со стороны?

Когда полицейские нашли тело Джима, он был мертв уже двое суток. Причиной смерти стала асфиксия вследствие утопления, но, помимо этого, при вскрытии обнаружились признаки сотрясения мозга, а также перелом обеих ног и позвоночника, которые Джим, по мнению коронера, получил при столкновении с водой.

Полицейские обыскали комнату Джима в Пекер-холле и обнаружили в корпусе его гибсоновской гитары заначки с травой, аддеролом, риталином[16] и кокаином. Поэтому они заключили, что Джим был тем самым одиозным наркоторговцем и, по всей видимости, покончил жизнь самоубийством, хотя нельзя исключать возможность насильственной смерти в результате криминальных разборок.

Новость разлетелась по школе с быстротой молнии.

Сначала исчезновение и гибель Джима, затем, чтобы окончательно добить нас, шокирующие подробности его тайной жизни. Подростковый ужастик с идеальным концом — остается лишь хватать ртом воздух.

«Ну конечно, это Джим был Белым Кроликом, — перешептывались все вокруг. — Все сходится».

Мы всегда знаем хуже всего тех, кем больше всего восторгаемся.

В конце концов, он был школьной рок-звездой, сердцеедом, музыкальным гением, местным Шекспиром, мальчишкой, который неожиданно разражался то рэпом, то стихами, импровизируя на ходу, с чьей легкой руки все стали носить твидовые кепи (это само по себе было небольшим чудом), — парнем, которого все любили и хотели и кому в то же время тайно желали смерти.

В нем было кое-что. Его бешеная энергетика.

Он напоминал огромное, ярко освещенное окно без штор в ночи. Проходя мимо, вы невольно подходили ближе и заглядывали в него.

Я никогда в это не верила.

Джим просто не мог быть Белым Кроликом. Его кто-то подставил, я точно знала это. После той аварии с катером он не притрагивался ни к наркотикам, ни к алкоголю. И он не стал бы ими торговать. Он был из числа людей, спасающих птиц с подбитыми крыльями и изгоев общества, рядом с которыми никто не садится в столовых. В деньгах он не нуждался. Его отец, Эдгар Мейсон, начавший печатать картины Ван Гога на кроссовках и цитаты Эдгара По на толстовках, руководил «Голодным художником», международной компанией по пошиву молодежной одежды, начало которой он положил в девятнадцать лет на заднем сиденье своего джипа. По данным журнала «Форбс», состояние семьи Джима оценивалось в пять миллиардов долларов.

Весь прошлый год я провела, ставя под сомнение свою веру в невиновность Джима. Я настойчиво испытывала свою теорию в дорожных условиях, пиная шины и пытаясь оторвать дверцы. Я снова и снова перебирала в памяти все случаи, когда Джим говорил, что не сможет встретиться со мной в столовой вечером, что на него нашел приступ вдохновения и он будет писать у себя в комнате. Неужели он лгал мне каждый раз, утверждая, что работает над «Человеком из ниоткуда», мюзиклом о Джоне Ленноне?

Мое сердце твердило, что это не так. Он не мог мне лгать. Он обманывал меня в другом.

Но только не в этом.