Крушение пирса - Марк Хэддон

– Я понимаю, ты готов хоть всю ночь тут простоять, – коснулась его плеча Софи, – но, ей-богу, ужасно холодно.

И они потащились по подъездной дорожке, освещенной лучами навязчиво мощного прожектора, к дому. Оказалось, Сара уже распахнула перед ними двустворчатые двери с витражами из цветного стекла – пастух на левой створке, три овцы на правой.

– Эй, маленький братец! – Она всегда так называла Лео, когда они встречались, – и вроде бы ласково, и как бы каждый раз подтверждая свое первенство и более высокое положение старшей сестры. Она также неизменно первой бросалась всех их целовать, причем с такой неподдельной теплотой, что любое недовольство со стороны Лео выглядело бы грубостью.

Лео глубоко вздохнул. Итак, десять секунд долой, но впереди еще тридцать шесть часов.

– А Гевина, конечно, еще нет? – спросил он. – Я что-то его машины не заметил.

– Думаю, они, если повезет, будут встречать Рождество в кемпинге на шоссе М1[20], – в тон ему ответила Сара.

Софи принялась сбивать с сапожек снег, а Сара обменялась с племянниками насмешливо-торжественными рукопожатиями.

– Рада приветствовать вас, Аня… Дэвид…

– И я приветствую тебя от имени всех семи королевств, – церемонно поклонился ей Дэвид, – хоть у меня и были опасения, что через горы нам не перебраться.

И тут Софи, глядя куда-то поверх головы сына, сказала:

– Вы все слишком поспешили со своими предположениями.

Они дружно обернулись и увидели, что по подъездной дорожке к ним приближаются Гевин и Эмми; даже в темноте было заметно, как устала Эмми; нетрудно было догадаться, что машину им пришлось оставить довольно далеко от дома.

– Всем привет! – крикнул Гевин. – Надеюсь, в гостиной уже вовсю пылает толстенное полено, а большие бокалы уже наполнены виски?

Гевин был человеком удивительно одаренным, но ему всегда не хватало критического отношения к себе, что в сочетании с поистине чудовищным эго проявлялось в полнейшем отсутствии у него сколь-нибудь страстного увлечения чем бы то ни было. А ведь именно заинтересованность каким-то делом могла бы придать его разнообразным талантам вполне конкретную направленность и помочь ему достигнуть определенной цели, а, как известно, движение к цели куда важнее, чем ее достижение.

У Лео имелась на сей счет теория, согласно которой невероятно быстрое физическое и умственное развитие Гевина, стремительно начавшееся в двенадцать лет, совпало с проявлением его природного магнетизма, из-за чего он всегда невольно становился центром любой группы людей, которые стремились непременно находиться с ним рядом и постоянно производили шум, окутывавший его со всех сторон и мешавший ему слышать то, что происходит в его собственной душе и мыслях. Впрочем, самого Гевина это окружение не слишком раздражало, и он отнюдь не утруждал себя попытками разобраться в том, что его на самом деле интересует.

Глубоко в душе Гевин был абсолютно убежден, что быть главой семьи теперь следовало бы именно ему – гендерная принадлежность Сары, с его точки зрения, столь сильно принижала ее роль в их маленьком семейном мирке, что ему никогда в голову не приходило воспринимать ее как старшую сестру и достойного соперника. И его откровенно возмущало, что отец до сих пор не только не сдает своих позиций, не только не умирает, но даже не думает ослаблять свое психологическое давление на них, своих подданных. Даже тот простой факт, что каждое Рождество он, Гевин, обязан садиться за руль автомобиля и ехать в родительский дом, он воспринимал как некий акт вынужденного подчинения и находил это унизительным; ну а мерзкая погода только усиливала его раздражение.

Восемнадцать лет назад Гевин был членом сборной команды регби Кембриджского университета, потом недолго играл за лондонский регбийный клуб «Арлекины»; во время седьмой игры ему вывихнули челюсть, и он, лежа в больнице Святого Фомы, пережил редкий момент просветления и понял, что играть за сборную ему не придется никогда, а стало быть, надо принять предложение о работе, которое ему было сделано еще четыре месяца назад. Он снова связался с потенциальными работодателями и, будучи человеком, который привык, что очень многое буквально само падает с небес ему в руки, воспринял как нечто совершенно естественное сообщение о том, что женщина, занимавшая предлагаемую ему ныне должность (эта должность, кстати, Гевина сперва совсем не заинтересовала), всего неделю назад погибла в Намибии, на Берегу Скелетов, где их легкий самолет потерпел аварию. К счастью, будущий начальник Гевина оказался фанатом регби и даже не подумал ворчать по поводу его первоначального отказа.

Компания, в которой Гевин начал работать, уже построила Китайский национальный аквацентр для Олимпийских игр, а также новое здание терминала номер 5 в международном аэропорту имени Джона Кеннеди. Гевина направили на строительство шоссе А8 Белфаст – Ларне, он сразу активно впрягся в работу, быстро преуспел и уже начинал скучать, но тут благосклонная судьба устроила ему встречу с давним приятелем из Питерхауса[21], и тот предложил ему писать комментарии для «Скай». Вскоре Гевину уже поручали брать интервью. Язык был у него подвешен хорошо, он был сообразителен и абсолютно свободно держался перед камерой, даже когда знал, что на него, возможно, смотрят три миллиона человек. Он существенно расширил спектр спортивных репортажей с регби до атлетики и велосипедного спорта, но вскоре снова заскучал – сама природа данного занятия перестала соответствовать его амбициям, ему хотелось чего-то более престижного.

Как раз в этот момент благосклонная судьба в третий раз пришла Гевину на помощь: его назначили – фактически прямо в мужском туалете после церемонии вручения лауреатам премий «Королевского телевизионного общества» – главным выпускающим телепрограмм Би-би-си-4, после чего несколько странным, пьяноватым и петляющим путем он стал ведущим политического шоу, где руководил жаркими спорами о достоинствах благополучной и активно развивающейся итальянской фирмы «Брюнель» или о недостатках буквально изживающего себя железнодорожного транспорта. И наконец, преодолев не менее извилистый, но уже не настолько пропитанный алкоголем отрезок жизненного пути, Гевин стал продюсером десяти телевизионных серий о выдающихся достижениях британской инженерной мысли (гоночном автомобиле «Thrust SSC», фуникулере «Ист-Хилл» в Гастингсе, поршневой ветряной мельнице и т. п.). На эту тему Гевин – причем совершенно самостоятельно, без помощи литературных «негров» – написал неплохую книгу, а также стал регулярно вести колонку в «Таймс» об основных достижениях науки и техники, где рассказывал об абсолютных новинках, которые еще не упоминались ни в прессе, ни с телевизионных экранов, ни в интернете.

Он умел весьма ловко устраивать всевозможные полезные встречи и заводить полезные знакомства. На съемках одной из своих серий, посвященной знаменитым мостам, он познакомился с Кёрстин Гомес и женился на ней. Она, надо честно это признать, была отнюдь не самой умной женщиной на свете, иначе вряд ли ей пришло бы в голову выйти за Гевина. Зато у нее была на редкость сексапильная внешность этакой красотки из мультфильма, а кроме того, она оказалась одной из тех немногих, кто осмеливался не только грубо разговаривать с Гевином, но даже хамить ему. Они купили дом в Ричмонде, у них родился сын Том, которому теперь уже исполнилось одиннадцать лет. Гевин оказался на удивление хорошим мужем и отцом – во всяком случае, значительно лучше многих своих знакомых, которые весьма пессимистично предсказывали, что выйдет из этой «затеи с браком». Но, увы, Гевин опять заскучал. Ему стало казаться, что работа, которой он, честно говоря, занимался лишь изредка, да к тому же неполный день, – это просто рутина, да и Том с матерью жили теперь в десяти тысячах миль от него, и из их дома был виден тот самый мост, 503-метровая арка которого и явилась причиной знакомства Кёрстин и Гевина.