(Не) только твоя - Джас Риччи

сильнее, чем уже выбесил. И приезжай к семи. Будут шашлыки. Захвати вино.

Высказавшись, я кивнул охраннику, развернулся и направился назад к дому. Он предупрежден. Захочет саботировать мои отношения с Ветой, я воплощу в жизнь все угрозы.

Возвращаюсь в кухню не сразу. Слышу голос дочери и ее мамы, понимаю, что они вдвоем и в безопасности, и беру тайм аут. Мне нужно, чтоб ебу не дать. Потому что подмывает и хочется. Очень хочется.

Достаю телефон из кармана и набираю своему “спонсору трезвости”.

— Вылезай из своего уютного мира и приезжай ко мне к семи. Будут шашлыки и гриль.

— Шашлыки и гриль, дружище, знаешь, как выманить трудоголика из дома, — смеется Рома.

— А еще Вета, Алина и мой отец, — список гостей озвучиваю сразу.

— Странная компания, Лев, — комментирует друг тут же. — Рад увидеть Вету и сгораю от нетерпения знакомства с мелкой. Но последний гость смущает, честно.

— Смущает не тебя одного. Ты охренеешь еще больше, когда узнаешь, что Вета и папочка знакомы.

— Не охренею. То, что он приложил руку к ее исченовению, и ежу понятно. Я всегда думал в этом ключе. Говорил, но ты не хотел слушать.

— Я долбоеб, — резюмирую как есть, не жалея себя. — Думал, что достаточно хорошо ее скрывал. Что отцу нет дела настолько.

— Ты был влюблен и наивен. Чем он ей угрожал?

Внутри что-то вспыхнуло и полыхнуло. Ну конечно угрожал чем-то. Почему я такой дебил и доходит до меня все, как до жирафа?

— Не знаю. Она не сказала. Когда я спросил, она сжалась в панической атаке. А когда мы приехали ко мне, он уже был здесь и знакомился с Алиной.

— Алина была одна у тебя, пока вы с Ветой где-то шатались?

— Ром, я начал этот разговор с того, что долбоеб. Давай мы это примем к сведению и не будем ничему удивляться уже, ладушки?

Я нервно барабаню пальцами по столу. Я зол, бесконечно зол. Больше всего на отца, почти так же на себя. В меньшей мере на неё, за то, что не смогла довериться мне.

— На ужин деда позвала Аля. Она… была рада ему.

— А он?

— Он, как ни странно, был очарован ей. Хрен знает, мне так показалось. Потому что он готов был оставить нас с Ветой двоих и увезти Алину в ресторан.

Рома в трубке присвистнул.

— Мне нужны твои глаза здесь, друг. Я бешусь и туго соображаю, не вижу даже того, что под носом. Ты беспристрастен. Подскажешь, дашь подзатыльник, если что. Ты мне очень нужен.

— Буду, — соглашается легко, хотя я знаю, что отлипнуть от его кодов по звонку для него всегда не просто. Вдвойне ценно, что он всегда готов сделать это ради меня. В свою очередь я, зная это, никогда этим не злоупотреблял.

В запоях моим верным компаньоном был Ветер. Любимая псина. Злился, лаял, но будил, кусая за руку и тыкаясь мордой, когда я опасно где-то засыпал.

— Жду, — говорю Роме и отсоединяюсь.

Выхожу назад на улицу и зову пса. Его нужно потискать. Он тоже перенервничал от этого “семейного воссоединения”.

Пес подбегает ко мне, я присаживаюсь на траву рядом, обнимаю его шею и тычусь лбом в его морду.

— Прорвемся, друг.

Он активно виляет хвостом и жалобно поскуливает.

— В безопасности она, не ссы. Я больше никому не дам ее в обиду, — похлопываю его морду, заверяя в этом и его, и себя.

Затем толкаю пса на землю и чешу пузо так, как он любит, чтоб расслабился, и он быстро отпускает себя и начинает кайфовать, воруя у меня улыбку.

— Какое приятное зрелище, — слышу за спиной и лениво поднимаю голову. Вижу, что Вета и Алина обе за мной подглядывают.

— Присоединяйтесь, ни в чем себе не отказывайте, — хмыкаю, кивнув на открытый живот Ветра. Этот может часами валяться, лишь бы пузико чесали.

Я бросаю задумчивый взгляд на живот Веты. Если я сделал ей ребенка, то ей не стоит нервничать, а ужин с моим папашей едва ли способствует такому. Я могу грубо его отшить, если он будет лезть нарожон, но тогда испугаю Алю. Черт.

Алина подходит, присаживается рядом, гладит Ветра сначала с осторожностью, но быстро понимает, что тому это нравится, и включается активнее.

— Я хотела поговорить с тобой, — негромко напоминает присаевшая рядом со мной Вета.

— Позже, — отвечаю так же негромко, — когда уложим Алю спать.

Она как-то судорожно вздыхает, и меня это злит. Я наклоняюсь и кусаю ее за плечо, переключая с тревожным мыслей на себя.

— Рому позвал. Он приедет на ужин.

Глаза Веты тут же загораются, и она смотрит на меня с ажиотажем.

— Как здорово.

— Именно. Так что не трусь. У тебя трое телохранителей, которые не дадут старому серому волку кусаться.

— Мне так…

Я затыкаю ей рот поцелуем. Предчувствую потоп. Вот же дурочка! Сколько раз и как еще сказать, чтоб не нервничала, чтоб она успокоилась? Алину напугает же. И себя кошмарит.

Когда отрываюсь от ее губ, первое, что вижу, это ее прикрытые от удовольствия глаза. Второе — две пары глаз, которые с удовольствием за нами наблюдали. Я даже не знаю, чья моська счастливее — Али, которая смотрит на нас с улыбкой, или Ветра, который так сильно виляет хвостом от счастья, что под ним останется вырытая яма, кажется.

— Целуй еще, — предлагает дочь, и я смеюсь. Наклоняюсь к ней, целую ее. В любопытный нос. Она улыбается еще шире.

— А шашлык замариновать не надо? — напоминает Вета, и я вслух ругаюсь.

— Лев!! — тут же прилетает моему грязному языку злой и строгий выговор.

— Пардон. Забылся.

Подхватываю дочку на руки.

— Вот такой папа, позвал всех на шашлыки, а про шашлыки забыл. Ты любишь шашлыки, дочь?

Аля вопросительно смотрит на маму, которая отвечает за нее.

— Она не ела шашлыки ни разу.