Идеальное соблазнение - Дэни Коллинз

— Если бы я мог, то сделал бы тебя своей наложницей. Оставил бы здесь. Именно так начались отношения отца с Фатиной. Это ее семья.

— Это их шатер? — Она взглянула на кровать, не зная, как к этому относиться.

— Он принадлежит моей матери. Она была здесь однажды, когда только вышла замуж. Ей не нравится пустыня. Здесь бываю только я.

Конечно. Она провела рукой по влажным волосам. Все ее тело было покрыто потом.

Но солнце садилось, жара начала ослабевать.

— После меня мать больше не хотела иметь детей. Я не сужу ее за это. Я наблюдал беременности Фатины. Она радуется своему состоянию, а мама не хотела портить фигуру.

Анжелика прикусила губу от сарказма. Любопытно, как далеко он мог зайти в своих откровениях.

— Когда Фатина забеременела, мой отец женился на ней. Если это был сын, он хотел, чтобы малыш родился в браке. Наследник, пусть и запасной. Мать была возмущена. Она быстро забеременела Хасной. Разница между Джамалом и Хасной всего лишь год. Вот почему они были так близки. — Он положил руку на подлокотник и провел пальцами по губам. — Мой отец равнодушен к Хасне. Все еще. Он не ценит женщин.

— Она такая милая, — сказала Анжелика. — Жаль, что он не может оценить ее по достоинству.

— Это так. И я часто думаю о том, что, несмотря на этот кошмар, с ней была Фатина. Мать бы охотно доверила новорожденную дочь заботам второй жены. Это теперь она любит проводить время в компании Хасны, но, если бы мать воспитала ее, они бы вместе терроризировали дворец, я в этом уверен.

Как дерзко он говорит о своей матери.

— Ее бросили только потому, что она отказывалась снова рожать, разве можно винить ее в ревности? Любит ли твой отец Фатину? Если так, это должно было стать и для нее ударом.

— Но она не должна была становиться тем, кем стала. После Джамала она в течение многих лет тайно кормила Фатину противозачаточными. Мой отец был в ярости, когда узнал. К тому времени он знал, что Джамал никогда не будет… — Касим нахмурился.

— Он сказал мне. — Анжелика сделала несколько шагов. «Джамал не женится и не даст трону наследников. Вот что он собирался сказать». — Ужасно, что твой отец не мог принять его. Его жизни что-то угрожало?

— Нетерпимость моего отца, ревность моей матери и латентный фанатизм некоторых наших соотечественников. Безусловно. — Его рука сжала подлокотник. — Думаешь, я бы предпринял такие крайние меры, если бы это было не так? Мы даже не могли видеться.

Он так искренне переживал, что она сделала еще несколько шагов ему навстречу. Она оглянулась на вход в палатку.

— Они не говорят по-английски. Нас никто не станет отвлекать.

От чего?

Она была здесь, только чтобы поговорить. Это все.

Не так ли?

— Как он? — Голос Касима был взволнованным. Он жаждал новостей о своей семье.

— Хорошо. Мне кажется, — успокоила она его. Анжелика улыбалась. К тому моменту, как они с Джамалом расстались, она почувствовала к нему расположение. — Немного тоскует по дому. Это было заметно. Я дала ему свой номер и предложила сотрудничать, пусть это может быть слишком рискованно. Я не скажу никому, Касим. Клянусь.

Он отмахнулся от нее:

— Я знаю, что ты этого не сделаешь. Если я дам Хасне это ожерелье… Его тело так и не было найдено. Они с Фатиной не теряли надежды. Но что теперь? Я причинил им столько боли. Мой отец — человек, как и моя мать. Как я признаюсь? Его жизнь снова будет в опасности. Что мне делать, Анжелика?

Она содрогнулась от боли и обняла его за шею. Он крепко обнял ее и посадил к себе на колени.

Касим продолжал держать ее, пока она тихо плакала у него на груди.

— Не плачь, — просил он. — Тебе не нужно плакать.

— Я плачу за тебя.

— Я в порядке, Анжелика. Моя жизнь не в опасности. В худшем случае мой отец лишит меня трона. Я это переживу.

— Я плачу за тебя. Потому что ты не можешь. Ты можешь? Ты когда-нибудь позволял себе это?

— Нет, — признался он и прижал ее голову к своему плечу. — Никогда.

Анжелика плакала за него и за них. Она плакала, потому что Касим открылся ей.

Он был сильным и дисциплинированным, нес ответственность за страну. В его жизни не было места для нее.

— Я скучала по тебе, — произнесла она, хотя на самом деле хотела признаться ему в любви.

Он посмотрел ей в глаза:

— Я тоже скучал по тебе.

Его лицо снова застыло.

— Но я все еще не могу дать тебе никаких обещаний.

— Знаю, но сейчас мы вместе, и я хочу быть с тобой.

— Я еще никогда не купалась без одежды.

— Правда?

Касим недоумевал: разве можно было делать это по-другому? Мужчина чувствовал себя вымотанным. У него едва были силы удерживаться на поверхности воды.

Пусть он был утомлен, но знал, что не сможет уснуть, даже если они вернутся в шатер. Касим не хотел упускать ни минуты происходящего. Ее гладкое влажное тело рассекало водную гладь, освещенную луной. Его полуночная русалка. Он навсегда запомнит это видение.

Касим мечтал о том, чтобы эта ночь длилась вечно.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, — попросил он.

— Например?

— Что-нибудь о своем детстве. Ну, до того, как… — Он не стал заканчивать фразу. Но хотел знать, какой ее жизнь была до жестокого похищения сестры.

— Ну… — Она задумалась. — Не все знают это: мой отец говорил по-французски, а мама по-испански. Даже когда они общались друг с другом. Братья выросли с мыслью, что, если мама говорит с ними, им нужно отвечать ей по-французски, а отцу по-испански. Когда они говорили друг с другом, Анри изъяснялся по-французски, а Рамон, соответственно, по-испански. Мы с Треллой переняли эту привычку.

— Но это же просто глупо!

— Знаю. Братьям это казалось забавным. Мы оставили эту манеру, как только поняли, что в домах наших подруг так не делают.

Интересно, думал Касим, понимала ли она, что воспринимала себя только как часть семьи?

— Расскажи мне что-нибудь именно о себе, — снова попросил он.

Она погрузилась в раздумья.

— Мне нравятся птицы.

— Какие?

— Все. Они мне интересны, в свое время я прочитала множество книг по орнитологии. Я слушаю записи их голосов и могу часами изучать узоры на их оперенье. Мне нравится в них то, что они летают и всегда знают правильное направление. Они вьют гнезда. Когда состарюсь, думаю, я стану одной из странных старушек, которые высматривают с биноклем редких птиц и приходят в восторг от замеченного редкого вида. Ты что, смеешься надо мной?