Вес твоих аргументов - Марина Комарова

Во рту резко пересохло. Да уж, хороша ты, Вава. Пожалуй, ничего страшного не произошло, разве что тот поцелуй… И тонна лапши на уши Ольге. Которая сначала делала вид, что слушает. Потом скрипела зубами; потом уже явно хотела взять что-то тяжелое и настучать нам обоим по голове. Спасло то, что через час нашего художественного свиста Ольге позвонили, и она решила нас оставить.

По логике надо было бы уйти и мне. Но не получилось. Вино ударило и по голове, и по ногам. К тому же Глеб настоял, чтобы я осталась. Иначе бы вся легенда рассыпалась на части: невеста взяла и оставила страстно влюблённого жениха. Стерва. Поэтому мы… болтали. На остальное я решительно заявила, что ни-ни. Заплетающимся языком, но заявила.

Лебедеву хватило ума не приставать, а мне – не провоцировать. Зато вот взять с него обещание поехать в Кунгур, где не стыдно и самой царице Медной горы пожить, я каким-то образом смогла.

Я приподнялась, мотнула головой. Так, быстро взять себя в руки. Не хватало ещё тут впасть в смущение и трепет, начав говорить непотребное. Мы спали в разных местах, вели себя прилично. Ну, почти.

Вздохнув, я поискала глазами одежду. Вон она, родимая, на стульчике висит. Хм, что-то в памяти совсем не отложилось, когда это я так аккуратненько сложила. Это всё вино, меньше пить надо. А ещё бы хорошо дойти до ванной. Показываться в таком виде перед Лебедевым – тот ещё экстрим. Я же девочка, мать её.

О том, в каком виде я вчера перед Ольгой разыгрывала спектакль, а потом трепалась с Лебедевым, думать не хотелось. Пожалуй, в таком, что нынешний ни капли не встревожит. Так, хватит валяться, сегодня ещё куча лекций и… дьявол, я же тут без косметики! Нет, конечно, Лебедев не испугается, но ой.

После душа, правда, стало лучше. Холодная вода прекрасно взбодрила и навела относительный порядок в мыслях. Только вот вид всё равно далек от приличного… м-да, перестарались вчера.

– Ну и кто ты после этого? – шепнула я, пристально разглядывая своё отражение.

Хорошо, ни синяков под глазами, ни вдруг появившихся на коже изъянов. Всё хорошо, просто бледновата. Но тут уж какая родилась.

Отражению, разумеется, наплевать. В сказке о спящей красавице и семи богатырях на самом деле спрятана сермяжная правда. В момент отражения конкретно тебя, зеркало считает самым лучшим тебя же. Оттого и нет на свете никого румяней и белей. Потому и не ложь сие, а чистая правда. А когда зеркало злой царице вдруг сказало про молодую царевну… то тут было что-то нечисто.

Я открыла кран и снова плеснула на лицо холодной водой. Да уж, какая прелесть, когда на философию тянет. Осталось добавить штрих, что глаза влюблённого в тебя человека должны отражать так же, как зеркало, – и вообще будет прекрасно!

В общем, тянуло на совершенно странные размышления, отчаянно далекие от вполне приземлённых: как себя вести, когда я все же выйду отсюда?

Ничего особо умного в голову не пришло. Поэтому когда я оказалась в комнате, то встретилась лицом к лицу с Лебедевым. Тот уже успел заказать завтрак. Сидел в кресле, пил сказочно ароматный кофе… и смотрел прямо на меня. Свежий, в тёмно-сером костюме, уже при галстуке. Лебедев, ясен пень, а не кофе. На лице – ни следа бурной ночи. Только глаза совсем чуть-чуть прищурил и видно, что сдерживает улыбку – изгиб губ выдает. И сидит же, сволочь, так элегантно – залюбоваться впору. Что я и сделала.

– Доброе утро, Ксюша, – улыбнулся Глеб. – Проходи, присаживайся. День будет не менее напряжённым, чем вчерашний. Поэтому не стоит пропускать завтрак.

Напряжённым? Я принялась искать намек на издевку, но ничего подобного не обнаружила. И стоило бы отказаться, выкрутиться, сказать что угодно, лишь бы поскорее покинуть номер, сделав вид, что вчера ничего страшного не произошло, да и вообще произошло ли… Но есть хотелось зверски. А ещё Кунгур… сама себе удивилась: давно с утра не было такого аппетита. Перенервничала, что ли? Или незнакомая обстановка подействовала?

– Доброе, Глеб, – запоздало отозвалась я, понимая, что долго молчу и просто неприлично пялюсь на него.

– Стоять в дверях не надо, там сквозняк, – лениво заметил Глеб. – Да и можно достояться не только до простуды, но и до того, что на столе ничего не останется.

Была бы простуда, я бы взяла больничный и никуда не поехала. И катился бы Загорулин со своей конференцией до Молдаванки, к подъезду тёти Сары.

А может, и дальше. Если хорошо катящегося человека пинать ногами, то он докатится куда дальше, чем планировал!

Поэтому я с невозмутимой физиономией села в кресло напротив Лебедева. Садиться рядом – увольте. Особенно когда на тебя смотрят точно так же, как на этот золотистый блинчик или, не приведи господь, поджаренный бекон.

– Что-то не так? – вежливо поинтересовался Глеб. И выглядит же, как довольный котище.

– Что вы, Глеб Александрович, – невинно ответила я, – всё чудесно. Но всё же убедительная просьба, перестаньте на меня так смотреть. А то возникают крайне нехорошие мысли.

– И какие же?

– «Ганнибала» смотрели?

Лебедев расхохотался. Чисто, звонко, искренне. Я невольно заслушалась. Смеется, гад, как хорошо. Прям так, что и самому хочется. Вроде интеллигентно, но всё же заразительно.

– Что ж, прекрасная тема для разговора за завтраком. Развивайте её, Ксения Георгиевна, мне любопытно.

Только вот серые глаза смотрят так, словно он меня успел разложить, отметить наиболее аппетитные части тела и…

При этом, гад такой, спокойно поддержал игру с обращением по имени и отчеству. Фетиш, может быть, у человека?

Но я – кремень. Не, всё, хватит. Никаких больше хиханек. Мы уже квиты, доподыгрывались друг дружке.

Я взяла кофейник и налила себе кофе. Ух, как пахнет всё же! За такой аромат можно и душу продать. И совершенно неважно, кто сидит рядом. В конце концов, словесный поединок тоже доставляет особое удовольствие. И можно почти не думать о том, как внутри что-то щекочет от ощущения опасности. Нельзя слишком дерзить, нельзя говорить необдуманно, нельзя ляпнуть лишнего. Делай вид, что всё хорошо. Так и должно быть. Господа юристы развлекаются.

Правда, Лебедева стоит поблагодарить, что он ведёт себя как ни в чём не бывало. Прекрасное утро.

– Ксюша, так у тебя проблемы на работе?

А, нет, показалось. Не прекрасное. Обсуждать с Глебом поведение Загорулина мне не хочется. И так уже вляпалась по самое не могу.

Впрочем, это уже становится какой-то своеобразной традицией. Всё хорошо, прекрасно, Лебедев – замечательный собеседник, и тут – бац! – неожиданность. Аппетит, конечно, не ушёл никуда, но существенно ослабел. Как известно, когда попадаешь в неприятную ситуацию – начинаешь нервничать. И либо потом ешь как не в себя, либо наоборот – кусок в горло не лезет. Я отношусь ко второй категории. Временами. Потому что если посмотреть на мою фигуру, то сразу становится понятно, что в приеме пищи я себе не отказываю. Сейчас, слава богу, всего лишь дискомфорт и попытки сообразить, как красиво ответить на поставленный вопрос; но приятного всё равно мало.