Моя одержимость - Софи Росс

как я поняла, племянника в сторону детского уголка, а я пытаюсь осознать, почему дети так хорошо реагируют на Егора. Они ведь должны видеть истинную сущность человека, по крайней мере, часто все происходит именно так, а тут какой-то колоссальный сбой.

— Ничего спросить не хочешь, — кладет руку на мою талию и подталкивает вперед. — У нас пятый зал.

— Ты правда подаришь этому мальчику свою машину, когда он сможет водить?

Справа раздается мягкий рокочущий смех.

— Естественно. А себе куплю кабриолет, чтобы цеплять на него глупых молоденьких телочек. К тому времени твоя теория хоть станет реальной.

— Тогда тебе в деревню надо.

— Зачем?

— Чтобы цеплять «телочек».

— В кого ты такая зубастая, Аська? Я же тебя накормил, должна была подобреть.

— Кашей, — морщусь.

— Простите, Ваше Высочество, устриц чей-то больной желудок изверг бы обратно. Чего зря деньги переводить?

Делаю вид, что у меня внезапно зачесался нос, а сама ладонью прикрываю губы, которые тянутся чуть ли не до ушей.

Билеты у нас конечно же на последний ряд, и наглая ухмылочка Егора дает представление о его планах. Кино мы будем смотреть, как же. Я пытаюсь сесть через место от него, но меня совершенно бесцеремонно сгребают в правильное кресло.

Около десяти минут от сеанса я вообще не понимаю, что происходит на экране, но зато потом… В куче голых тел и не надо ничего понимать!

— Т-ты знал? — ошарашенно поворачиваюсь к притихшему Егору.

— Честно говоря, нет. Но сделаем вид, что так и было задумано.

— Я хочу уйти.

— А я хочу досмотреть. Значит, ты тоже хочешь. Сиди и не ерзай, Асенька, а то остальные зрители подумают, что мы тут чем-то нехорошим занимаемся.

Закрываю глаза, когда чужой…детородный орган — спасибо, что хотя бы в размытых квадратиках — появляется в размере на весь экран.

Глава 15

— Отличный фильм, — усмешка раздается со стороны Егора, и я краснею сильнее, растопырив пальцы, чтобы убедиться в отсутствии гениталий прямо перед моим лицом.

— Какая-то порнография.

— Современное искусство. Неужели тебе не нравится, малышка? Смотри внимательнее, здесь даже любовная линия есть. Девочкам же нравится такое.

— С двумя людьми? — интересуюсь, потому что у меня эту самую уловить никак не получается.

— Ну, я бы так не сказал. По-моему, тут с одной бабой сразу два мужика. Им нравится смотреть, как ее трахают другие.

— Ужасно…

— Маленькая ханжа. Скажи-ка, Асенька, — горячее дыхание рядом с моим ухом. — Ты никогда не представляла себя сразу с двумя? Между прочим, это одна из распространенных женских фантазий.

— Мерзость! — вскрикиваю резко, заслужив несколько «ш-шиков» в нашу сторону от других зрителей.

— А как насчет секса в публичном месте? — влажный язык проходится по шее, но из-за руки Егора возможность отстраниться отсутствует. Пальцами он вырисовывает что-то на моем плече, продолжая целовать чувствительную ямку, оказавшуюся точно под его губами.

— Я не…нет…хватит… — сдавленно шепчу, когда свободную ладонь он кладет на мой живот.

— Расслабься, солнышко, и смотри на экран.

Егор выщелкивает пуговицу, расстегивает короткую молнию и накрывает мою промежность через трусики. Пытаюсь сдвинуть ноги, но это все равно бесполезно. Подушечками он невероятно мягко поглаживает складки и надавливает на ноющий клитор через тонкую хлопковую ткань.

Когда полоска белья под его натиском сдвигается в сторону, я совсем теряюсь. Дышу часто, вцепляюсь ногтями в его массивное предплечье, покрытое жесткими черными волосками, и утыкаюсь лбом в мужское плечо, повернув голову, потому что с каждой секундой мне все труднее сдерживаться.

— Кусаться планируешь? — рокочущий шепот проникает в каждую клетку внезапно вспыхнувшего тела.

— Перестань… Пожалуйста.

— Чем быстрее ты кончишь, тем быстрее я от тебя отстану. Тебе же самой нравится, Офелия. На моих пальцах слишком много смазки для отсутствующего желания.

— А если кто-нибудь увидит?..

— Не обижайся, кроха, но ты проигрываешь групповухе на экране. Максимум — по камерам охрана заметит.

После этого я еще отчаяннее пытаюсь оторвать его руку от себя.

— Тихо, — тянет зубами мочку уха. — Нам ни к чему лишнее внимание. А если ты будешь и дальше так барахтаться, нам определенно впаяют какую-нибудь административку. Постарайся стонать не слишком громко.

Егор надавливает на клитор большим пальцем, двумя поглаживает внизу и осторожно проскальзывает внутрь. Шиплю из-за непривычного растяжения — после нашей ночи мне еще немного больно, но уже через несколько секунд все неприятные ощущения перекрываются сладким тянущим спазмом.

— В следующий раз придумаю для тебя что-нибудь поинтереснее, — отвлекает меня приятным низким голосом.

Я вспоминаю о вибраторе, который Егор на мне использовал, и в голову закрадываются не очень хорошие мысли.

— Ты извращенец?

Кто-то снова оборачивается, когда с искривленных усмешкой мужских губ срывается слишком громкий для кинозала смех.

— Обижаешь, маленькая. Мне просто нравится использовать не только член.

— Что ты…что ты собираешься со мной делать? — всхлипываю, когда нажим пальцем между ног усиливается.

— Много всего, солнышко. Этой ночью попробуем связывание. Ты не представляешь, насколько чувствительным может стать твое тело, обмотанное жесткой веревкой.

— Не-ет… — с губ срывается отрицание, но вот мое тело живет какой-то своей жизнью.

Умело нажимая на особенные точки, Егор заставляет меня сильнее развести ноги и провалиться в состояние полного вакуума, когда я слышу лишь его дыхание, запутавшееся в моих волосах.

Из горла рвутся какие-то жалостливые всхлипы, смешанные со стонами, и я врезаюсь зубами в заботливо предоставленное плечо, чтобы нас не поймали за слишком провокационным занятием.

— Егор…нет…я не могу…

Два пальца внутри, трусики все пропитались влагой. Затвердевшие соски трутся о чашечки белья, внизу живота закручивается вихрь напряженного удовольствия.

Страх быть пойманной, легкие отголоски боли, когда Егор растягивает меня настойчиво, желание такой силы, будто я нахожусь под особым видом кайфа прямо сейчас — все сливается в один острый коктейль, рождающий в моем теле эмоции, которые я никогда раньше не испытывала.

— Все ты можешь, Офелия. Уже почти, да? — надавливает жестче, раздражает набухший клитор подушечкой большого пальца. — Нельзя стонать громко, малыш, ты помнишь об этом?

Перед глазами взрываются звезды, дыхание сбивается напрочь. Все тело бьет дрожью, пальчики в кроссовках поджимаются, и я срываюсь прямо в черную пропасть, зажмуриваясь так, что глаза начинают болеть.

Все это время Егор прижимает меня к себе, убрав подлокотник каким-то образом.