Пустой человек - Юрий Мори

этого: остальные трое друзей уже лежали так же, изображая лучи звезды, и едва не соприкасаясь головами. В комнате одуряюще пахло чем-то сладковатым, с металлическими нотками в аромате.

Краска не краска, неужели…

Ну да, кровью пахло, судя по тому, сколько ее здесь пролилось. У Ганса было вырвано горло, оттуда на пол вытекла уже лужица густой темной жидкости, смешиваясь с текущими рядом – Лехе тоже перерезали горло, Лизе выкололи глаза, двумя ярко-красными кратерами теперь глядящими в потолок. Светку, похоже, задушили – лицо словно чернилами намазано, а из угла кривого рта торчит прикушенный кончик языка.

– Люблю компании из пяти человек! – совершенно спокойно заметила Анжелика, повернувшись к Владу. – Как раз для пентаграммы.

Она вся спереди была в чужой крови, стекавшей с подбородка, пропитавшей ее кофту на так глянувшейся Владу груди. Даже юбка и колготки до колен в бурых пятнах. Ногти на руках словно вытянулись, заострились и стали теперь напоминать лезвия небольших, но опасных на вид кинжалов. С них тоже падали капли крови. Над головой по потолку протянулись две полосы алых – точками и кляксами – брызг.

Проще сказать, где крови не было.

– А-а-а… – попытался сказать Влад, но не смог. Он отвернулся в сторону, и его вырвало на стену от этого запаха, от вида четверых мертвых друзей. От этой… этого неизвестно чего – не считать же девушкой жестокую убийцу, перемазанную от ног до макушки в крови.

В горле застрял кислый ком.

– Иди ко мне, – сказала Анжелика. – Мне нужен пятый, а потом я приглашу в гости своего Повелителя.

Комната за ее спиной, если не считать незаконченной снежинки из тел, была совершенно пуста. Ни стола, ни шкафа, ни даже дивана – не говоря уж о сумках и прочей мелочи. Даже сиротливо висевший на одном гвозде карниз с опущенным флагом шторы будто испарился. В пустое окно мутно светило закатное осеннее солнце.

Как зачарованный, Влад вытер рукавом горящие от кислоты рвоты губы и сделал шаг, едва не споткнувшись о табуретку.

Анжелика прикрыла глаза, потянувшись ему навстречу словно для поцелуя. От нее пахло незнакомым парфюмом, кровью и почему-то сухими травами, как в выжженной солнцем степи в летний полдень.

Влад закрыл глаза и сделал еще один шаг, подняв руки и обнимая девушку. Ему не было ни страшно, ни странно – все казалось правильным. Таким как надо.

. . .

Вокруг была ночь. На кухне тарахтел свою советскую песню холодильник, кто-то негромко похрапывал на полу. Влад смотрел в потолок, серый в темноте, но как ни разглядывал – ни следа кровавых полос.

Он сполз с дивана, стараясь не толкнуть спящую рядом Анжелику. Она была в одной футболке, причем в его собственной – судя по знакомой надписи Nevermind, читаемой даже в темноте. Край пледа, которым они укрылись, откинулся на пол, и ниже майки девушка была бесстыдно голой, раскинувшей ноги пошире.

Влад потряс гудящей, населенной пчелами головой, но это не помогло. Он встал, стараясь не наступить на угадываемые в темноте тела сопящих, храпящих, ворочающихся друзей. Наклонился и поправил куртку, которой пытались укрыться Ганс и Светка, и побрел на кухню.

Похоже, настало время для кефира.

Минус первый день

– Тебе нужны серые ягоды? – Девочка подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Дать?

Клим отвел взгляд:

– Не знаю… Никогда не пробовал. Спасибо за воду!

Он бережно опустил чашку на стол. Хрупкое произведение искусства, почти прозрачный фарфор. Теперь невесомое без жадно, в три глотка, выпитой воды: стекают капли по подбородку, прокладывают причудливые дорожки мимо кадыка к вороту футболки. Даже расписана чашка придуманными цветами, он уже и отвык от такого.

Что бывает вода не в мятых кружках.

Что дети не боятся напоить обросшего щетиной, грязного от пыли незнакомца…

– Пожалуйста. Рада, что помогла вам.

…что спрашивают о неведомых – но наверняка вкусных! – серых ягодах. Может быть, и цветы на чашке – не придуманные.

Растут себе за углом скромного одноэтажного домика, а он и не знает.

Клим тронул легко открывшуюся калитку и вышел из заросшего кустами двора на дорогу. Обернулся. Махнул девочке рукой. Подтянул лямки рюкзака на ходу и направился дальше.

Странник посреди чужбины.

На губах высыхали капли воды. На такой жаре все сохнет моментально, не успеешь сказать «серые ягоды».

Не захочешь это сказать.

Что они такое, на самом-то деле? Уже и не важно. Солнце печет через плотную ткань панамы, ни черта не спасают ни широкие поля, ни дырочки для вентиляции. И снять нельзя – тепловой удар штука неприятная, а в тень никто не оттащит и воды не подаст.

Проверено. Ни в чашке не вручит, ни в мерно бьющейся на ходу о рюкзак пристегнутой алюминиевой кружке. Надо было наполнить фляжку там, в доме, у слишком серьезной для своих лет девочки. Но вот беда – не было больше фляжки. Пришлось сменять на еду тремя днями раньше. Больше ничего ценного в тощем рюкзаке на обмен не нашлось, а не все жители встречных домов так щедры, как эта девочка.

Клим обернулся. Ну разумеется: ни следа от покинутого им поселка, утопающего в садах, с низкими домиками и приветливыми людьми. Ни следа. Только уходящая ниткой в горизонт дорога посреди красноватого, покрытого жесткой травой бесконечного ровного пустыря – полем это не назовешь.

– Серая ягода… – тихо шевельнул губами Клим.

Ветер сорвал слова, унес их вдаль. Впереди, под палящим солнцем, та же дорога, близнец своего продолжения за его спиной.

Какая разница, куда идти? Да никакой. Если развернуться, то через день или два он снова выйдет к людям. Каждый раз в другой поселок, а иногда небольшой город. Ни мегаполисов, ни отдельно стоящих домов ни разу не было.

Такие вот причуды пространства. Чудеса географии.

И жара. Везде жара, пока солнце, смешной желтоватый мячик, не опустится за горизонт, выпуская на волю лютую стужу.

Но и замерзнуть не судьба: утро, короткое как всхлип, неизменно заставало его живым. Клим не знал, как это получается. Особенности организма? Жаль, спросить не у кого – люди в городках говорили с ним только о простых вещах.

Еда. Вода. Здравствуй и… прощай.

Девочка с ее серыми ягодами была одним из самых интересных собеседников, не хотелось уходить. Но и оставаться нельзя, нечто сильнее его, Клима, волокло за шиворот, вытаскивало из ворот и словно толкало в спину: иди.

Поэтому он шел. Медленно, но без остановок. Без цели и смысла.

Стоптанные ботинки, левый