Умереть - это не страшно - Марина Скрябина

Из-за наркозависимости Игната я познакомилась с теми, кто торговал героином по-крупному. В общем, занесло меня в сумасшедшем состоянии туда, куда мне соваться было НЕ НАДО. А Игнат постоянно обвинял меня в том, что я такая-сякая, изменяю ему, поэтому он и колется…

Все наркоманы оправдывают свои поступки и находят виноватых вокруг себя. Но при этом жизнь-то твоя, дебил, и подыхать придется тебе, а не им.

А вначале никаких измен с моей стороны не было, просто потом мне надоели беспочвенные обвинения и дикие сцены ревности. И я перестала себя контролировать. Тем более что под кайфом это невозможно. Игнат не задумывался, что все мои знакомства с барыгами, то есть челами, торгующими наркотой, произошли с его подачи.

Даже если близкий вам мужчина, парень или муж, плотно сидящий на игле, не дает вам колоться, это еще ничего не значит. Он все равно рано или поздно утянет вас на дно, откуда уже не выбраться. Бросайте его, если вы не сестра милосердия и не сумасшедшая, и бегите, сломя голову.

А получилось все очень просто. В поисках очередной дозы, Игнат однажды привел меня к одной парочке. Оба они — студенты. Он — будущий юрист, учился в академии милиции, а на тот момент — барыга, торгующий наркотой. Одно другому не мешало. Его подругу звали Стася. Откуда взялось это странное имя? Может, от Анастасии? Она была пока еще красивая, хоть и наркоманка: голубоглазая с белыми кудрями и славянскими чертами лица. В общем, мы с Игнатом с этой парочкой вроде как сдружились тем злосчастным летом. Я считала ее своей близкой подругой. Мы даже на шашлыки иногда ходили вместе, вчетвером.

Один раз Стася привела меня в гости к какому-то Гене. Я подумала, что это ее хороший знакомый, но у наркоманов не бывает хороших знакомых. Она зашла узнать, нет ли чего интересного. Интересного, в смысле — наркоты, потому что Стасин дружок ей колоться не давал, но она покупала в других местах. У Гены, например. Но я об этом не подозревала и не обратила внимания на их шушуканье за моей спиной. В это время я рассматривала мини-фотостудию в большой комнате с профессиональной аппаратурой для съемок и проявочной лабораторией в ванной.

Гена рассказал между делом, что он фотограф, и пригласил меня к себе в гости в следующий раз, чтобы я вроде как оценила его творчество, а то сейчас ему некогда и нужно убегать по делам. Мне стало действительно интересно, потому что мой отец когда-то тоже всерьез занимался фотографией. Кто же знал, что именно такие дуры, как я, приходят в эту ср…ю квартиренку второй раз. Знаем мы теперь, какие бывают фотографы!

При этом из разговора выяснилось, что Гена спит с отъявленной сплетницей и завистницей, и одновременно — моим врагом номер один, которая давно уже выложила ему про меня все самое «хорошее» и приплела, что я работала в Москве проституткой. Я же не буду рассказывать направо и налево, что деньги мне никто добровольно не давал, а я сама их изымала, можно сказать — экспроприировала, потому что богатеньким буратинкам нужно делиться наворованными бабками с бедными школьницами. У этой твари, Генкиной подруги, все были продажными, кто хорошо выглядел и одевался.

Когда я пришла одна в следующий раз — видали вы такую дебилку? — Гена запугал меня, что всем расскажет о моей продажности. И, надо сказать, профессионально так запугал, не вывернешься. Под этим предлогом он меня заставил фотографироваться в голом виде. Все было бы намного лучше, если бы я не испугалась. Но я слегка испугалась, потому что дорожила любовью к Игнату, а соответственно — и своей репутацией. Лучше бы уж я испугалась по-настоящему и не лезла дальше в это осиное гнездо.

Оказалось, что таких тупых овец, как я, немало в нашем городе. Сам фотограф и похвастал, выложив передо мной занимательный такой авторский альбомчик. Кого-то Гена запугивал, кого-то фотографировал за героин. Такие мрази, как он, в основном и рассчитывают, что молоденькие девушки не так опытны и умны, и боятся всего, особенно нелицеприятной огласки. Гена вроде даже в тюрьме сидел за изнасилование и тягу к этому, видимо, не потерял. Но мне-то, девочке из хорошей семьи, откуда было знать подноготную.

Гена выглядел более чем прилично. Я только потом узнала, что он — безработный наркоман, готовый за полграмма героина родную маму продать. Познакомившись с ним ближе некуда, мне пришлось познакомиться и с его одноклассником Шивой. С тем, который держал — или крышевал? — один из рынков в городе: несколько магазинов и торговых центров. Кроме того, Шива занимался поставками крупных партий героина и кокаина.

Если ты не родился в их среде, и не знаешь их законов, лучше с такими людьми не пересекаться — напугают до смерти. Или просто убьют. Это им, как в туалет сходить.

Выйдя на улицу и очнувшись от того страха, который на меня нагнал фотограф Гена, я решила его немного проучить и забрать как можно скорее свои фотки и негативы. К счастью — или к беде? — я могла, если хотела, понравиться каждому мужчине, попавшемуся на моем пути. Зацепив по дороге какого-то шаловливого мужичонку на «Ниве», я рассказала свою несчастную «жалистную» историю. Что я, мол, такая вся из себя белая и пушистая, а фотограф — сволочь и поддонок, напугал несчастную девочку… В общем — наплела с три короба.

В ответ на мои «откровения» тот, на «Ниве», рассказал мне про свою жизнь. Больно мне это нужно! А потом мужик оказался и вовсе редкостным придурком. Что делать, такой уж попался. Он начал из себя строить недоделанного Дон Жуана, и сказал, что Гену в бараний рог скрутит… В общем, разбив пару окон в его квартире, мужик из «Нивы» сказал, что фотограф точно теперь обделался, и я могу забрать свои фото.

Ну ладно я — полная дура без мозгов от наркоты, но ты-то — взрослый мужик! Вместо того, чтобы послать Дон Жуана местного разлива вместе с его дешевыми понтами, да и самого фотографа туда же, я позвонила Гене на следующий день и сказала, что приду к нему «за тем, что мне надо». Короче — за фотками. Игнат, которому я втюхала ту же жалистную историю про сволочного фотографа, увязался за мной то ли охранять, то ли рядом постоять.

Когда я позвонила в дверь, Гена долго не открывал, что сразу показалось подозрительным. Нам бы с Игнатом уматывать домой без оглядки, но тут в подъезд вбегает Шива, которого я видела в первый раз, только слышала о нем, и несется на меня, как самосвал. Не прошло и полсекунды, как его кулак скрестился с моим глазом. Я отлетела и ударилась об угол затылком с такой силой, что кровь из моей многострадальной головушки хлынула, как из ведра. Два других бугая, подручных Шивы, принялись избивать Игната. Потом его-то отпустили, а меня с разбитой головой затолкали в джип и заставили показывать адрес того мужика из «Нивы», который и заварил кашу.

Меня отправили ему звонить в дверь, а сами спрятались так, чтобы их не было видно в глазок. Тот мужичок не полным дураком оказался, а то бы я стала ко всему прочему и соучастницей убийства. Естественно, он не открыл: стоит вчерашняя чумовая девица у его двери вся в крови…