Имя всего Сущего - Дженн Лайонс

за ухо, и с этим нужно было что-то делать. Быстро обдумав все варианты, Коун понял, что сначала ему следует проверить, кто мог укусить этого человека. Граф Джанель, должно быть, пришла к тем же выводам, потому что она бросилась за штабели ящиков.

Догнав ее, Коун увидел Нинавис, как раз отпиравшую свои кандалы ключом, позаимствованным у тюремщика. По губам и подбородку пленницы стекали алые капли, а сама она размахивала оковами, как оружием.

К изумлению брата Коуна, граф Джанель улыбнулась:

– О, теперь понятно, что это за кровь.

– Я здесь не останусь! – Нинавис, сверкнув глазами, крепче сжала цепь.

– Разумеется, нет, – согласилась Джанель. – Это было бы весьма опрометчиво. – Казалось, она с трудом удерживалась, чтобы не рассмеяться. – Лучше покинуть это место.

– А у нас не начнутся из-за этого проблемы? – Брат Коун подавил желание нервно потереть руки. Он очень сомневался, что барон будет игнорировать приезжую аристократку – пусть даже графа, – нападающую на его охрану.

– О да, я думаю, весьма крупные, – по-прежнему ухмыляясь, сказала граф Джанель. Вытащив из рукава носовой платок, она дождалась, когда женщина, прихрамывая, подошла, и протянула его Нинавис: – У тебя какая-то грязь на подбородке.

Нинавис прищурилась, но платок взяла.

– Вы меня не выдадите?

– О нет. Здесь небезопасно.

– Гм. – Кобыла Дорна, стоявшая до этого на коленях рядом с охранником, встала, подняв руку, чтобы все увидели, что ее пальцы вымазаны чем-то серым и жирным. – Мне кажется, что не только у этой девочки что-то на подбородке.

Опершись одной рукой на стену, Нинавис принялась другой вытирать лицо: сейчас, балансируя на здоровой ноге и делая это с гораздо большим мастерством, чем мог бы проявить брат Коун, она напоминала фламинго.

– Мне тридцать пять лет. Прошло до хрена времени с тех пор, как кто-то имел право называть меня девочкой. – Она уставилась на руку Дорны: – Это что, краска?

Брат Коун опустился на колени рядом с охранником и потер серые леопардовые пятна, покрывавшие подбородок лежавшего без сознания мужчины.

На пальцах Коуна тоже остались следы.

– Зачем ему подделывать окраску? – спросил он.

– Думаю, по той же причине, по которой здесь так много неуклюжих охранников, которые не понимают огнекровок, – сказала кобыла Дорна. – Потому что они не джоратцы. – Она прикрыла один глаз и искоса глянула на лежащего, разглядывая его черты. – Это йорец, или я все еще акробат в передвижном турнирном шоу. – Она принялась проверять карманы солдата.

Граф Джанель бросила на мужчину короткий взгляд, а затем повернулась обратно к Нинавис:

– Где твои люди?

– Охранники отвезли их на турнир. – На ее лице появилось кислое, злое выражение. – Я думала, эти ублюдки поднимут шум из-за того, что меня придется оставить, потому что я не могу идти, но они рассмеялись и сказали, что барону все равно нужно четное количество.

Брат Коун закончил осматривать лежащего охранника. У него наверняка было сотрясение мозга, но в присутствии стольких зрителей жрец не мог сделать для него многого. Коун встал.

– Зачем им было приводить пленных на турнир? Почему бы им просто не оставить их в темнице или не отправить в настоящую тюрьму до суда?

Граф выглядел пораженным:

– Что? О нет. Никакого суда не будет. Точнее, не в том смысле, что ты подразумеваешь.

– Прошу прощения? – Брат Коун на мгновение почувствовал острую ярость. Даже в Столице правосудие было стандартным. Возможно, оно было искаженным и извращенным притворством в пользу тех, у кого есть деньги и связи, но, во имя Восьми, это все равно был суд!

– В Джорате нет тюрем. Когда кто-то нарушает наши законы, мы держим заключенных достаточно долго, для того чтобы обеспечить их присутствие на следующем турнире. Заключенные выдаются победителям турниров в надежде, что идорра чемпиона вернет саэлена в лоно. Однако я никогда не слышала о турнире, где количество саэленов, выданных в качестве награды, имело бы значение.

– В качестве награды?! – Брат Коун поперхнулся. – Вы имеете в виду, что с самого Толамера мы продавали бандитов в рабство?

– Ага, – сказал Нинавис, – именно[34].

Взглядом графа можно было плавить стекло.

– А вот и нет! Женщины и мужчины, выданные в качестве награды, не являются рабами или пленниками. Их усыновляют, переводят в новый табун для их оздоровления. Это совсем не то же самое, что рабство.

Нинавис фыркнула:

– Назвать меч клинком – ничего не изменится.

– Хватит, хватит, мои жеребятки. Философствовать будем позже, – сказала Дорна. – Нам нужно выяснить, что там с этим охранником. Почему йорец попытался замаскироваться под джоратца?

– Многие маскируются под джоратцев, – огрызнулась Нинавис.

– Ага, – согласилась Дорна, – но когда ты позволяешь людям принимать темное родимое пятно как доказательство того, что ты местная девушка, это не очень-то хорошая маскировка.

Брат Коун прищурился: Нинавис – не джоратка? У нее было идеальное произношение. Но после того как Дорна это сказала, брат Коун понял, что большое темно-бордовое пятно на лице Нинавис не так уж сильно напоминает джоратские отметины на коже.

– И он не единственный такой солдат. – Граф Джанель попыталась вернуть разговор к первоначальной теме: – Капитан Дедрю должен был понимать Арасгона. А он не мог.

– Дедрю новенький, – откликнулась Нинавис. – Как и большинство солдат. Они появились здесь несколько месяцев назад, когда Тамин стал бароном после смерти своего отца. Тамин сказал, что не доверяет охранникам, которые позволили его отцу умереть.

– А что с ними случилось? – спросил граф.

Нинавис развела руками:

– Это чертовски хороший вопрос! – Она вернула запачканный кровью платок. – Слушайте, я знаю, что вы с бароном были приятелями, но сейчас в нем не осталось ничего от вашего друга. Хотите нам помочь? Устраните его. Вы единственный человек, который может это сделать.

– Я не его сеньор. У меня нет над ним власти.

– Тогда не отдавайте ему приказов. Убейте его. Вы можете подобраться достаточно близко, чтобы сделать это, и вам даже не понадобится оружие. Вы Данорак. Если вы скажете, что у вас была веская причина для этого, люди вам поверят.

Джанель пораженно уставилась на нее:

– Мы здесь так не поступаем.

– Да в Ад то, как вы все делаете! Думаете, кто-нибудь посмеет высказать ему Осуждение? Во всем, что касается барона, – любой, кто выступает против него, автоматически становится колдуном. Это единственное оправдание, которое ему нужно, чтобы его люди уничтожили нас. Он не откажется от власти. Если пророчество Кэлазана насчет тебя верно…

– Подожди! – Джанель вскинула руку. – Что там насчет пророчества Кэлазана? Что там вообще с этим «нужным демону дитя»?

– О, будь я проклята, если знаю! – призналась Нинавис. – Кэлазан утверждает, что это лекарство от всех наших проблем. Он подслушал,