Орел девятого легиона - Розмэри Сатклиф

Они достигли дворика, никого не встретив по дороге; Эска пошел за свежей туникой для своего господина, а Марк направился вдоль колоннады к атрию. Приближаясь к двери, он услышал незнакомый голос. Стало быть, гость уже прибыл.

— Ты уверен? — Голос был хрипловатый, резкий, но приятного тембра. — Мне ничего не стоит отослать его в походный лагерь.

И дядин голос ответил:

— Когда я не смогу разместить в доме двух гостей, я так тебе и скажу. Не говори глупостей, Клавдий.

В зале с дядей Аквилой находилось двое незнакомцев, оба в военном, на одном сквозь слой пыли сверкала золоченая бронза легата; другой, стоящий немного сзади, был, очевидно, штабным командиром. Судя по тому, что они успели снять лишь плащи и шлемы, они прибыли только что. Марк заметил это все, стоя на пороге, не зная, войти или нет, но дядя уже обернулся и увидел его.

— А-а, ты вернулся, — сказал он, делая шаг вперед. — Клавдий, представляю тебе моего племянника Марка. Марк, это мой очень старинный друг Клавдий Иеронимиан, легат Шестого легиона.

Марк поднял в знак приветствия руку, глядя прямо в длинные угольно-черные глаза, словно освещенные изнутри солнцем. Легат был египтянин, и притом коренной, решил Марк, ибо в лице его отсутствовала та сирийская мягкость, которую он так часто замечал в лицах уроженцев долины Нила.

— Я очень горжусь знакомством с легатом Победоносного.

Лицо легата сморщилось в улыбке, отчего множество линий углубилось вокруг рта и глаз:

— А я рад познакомиться с родичем моего старинного друга, тем паче что для меня он все равно что вылупился вдруг из черепашьего яйца — до сегодняшнего дня я и не подозревал, что у моего друга имеется родня. — Он показал на своего спутника: — Представляю вам трибуна Сервия Плацида из моего штаба.

Марк обернулся к молодому командиру и в тот же миг мучительно ощутил свою хромоту. Ему уже приходилось раза два сталкиваться с людьми, в чьем присутствии он испытывал подобные неприятные ощущения, и симпатии это к ним не прибавляло. Юноши приветствовали друг друга по всем правилам, но без малейшей сердечности. Штабной командир был приблизительно того же возраста, что Марк, на редкость красив, с изящной осанкой, удлиненное лицо его и курчавые волосы наводили на мысль об афинском происхождении. «Гладкий, как девушка», — подумал с неприязнью Марк, и фраза эта показалась ему чем-то знакомой. Собственно, имя Плацид было достаточно распространено и момент был неподходящий, чтобы копаться в памяти. Марк понимал, что пока гости не уйдут смыть дорожную пыль, его долг — взять на себя трибуна и предоставить дяде Аквиле на свободе беседовать со старым товарищем.

Маркипур принес путешественникам вина, и когда оно было разлито по кубкам, молодые люди, оставив старших одних, отошли в сторонку, к окну, через которое вливался солнечный свет. Какое-то время они вели незначащую вежливую беседу, но чем дальше, тем с большим трудом Марк находил темы, трибун же, казалось, скучающим вышел уже из утробы матери. Наконец Марк, совершенно выдохшийся, сделал еще одно усилие:

— Ты возвращаешься с легатом в Рим или только сопровождаешь его до Регна?

— В Рим, в Рим! Слава Бахусу, через два дня я взойду на галеру и с Британией будет покончено раз и навсегда.

— Стало быть, Британия не пришлась тебе по вкусу?

Тот пожал плечами и сделал глоток вина.

— Девушки недурны, охота тоже. Но все остальное! Roma Dea[18]! Я легко переживу разлуку с этой страной! — На лице его вдруг мелькнуло сомнение. — Уж не уроженец ли ты, случайно, сей отсталой провинции?

— Нет, — ответил Марк, — не уроженец. — И, почувствовав, что был излишне краток, добавил: — Собственно, я покинул родину всего три года назад.

— А зачем тебе вообще понадобилось покидать ее? Долгий путь для тебя, вероятно, был очень тяжел?

В словах его не было ничего особенного, но тон заставил Марка, который и так нервничал из-за Волчка, выставить иголки.

— Я покинул Рим, чтобы присоединиться к моему легиону, — холодно ответил он.

— Вот как! — Плацид был слегка обескуражен. — Значит, это ранение?

— Да.

— Я не уверен, что встречал тебя в нашем клубе трибунов на родине.

— Неудивительно. Я был всего лишь центурионом когорты. — Марк улыбнулся, но за его вежливым тоном проглядывало все презрение профессионального военного к аристократу, который в течение года играет роль военного.

Плацид немного покраснел.

— Право? Никогда бы сам не догадался. — Он не остался в долгу, колкость заключалась во вкрадчивом намеке на то, что Марк выглядел почти цивильным. — Вижу ли я перед собой собрата — члена Победоносного? Или твой знак Козерог или атакующий Вепрь?

Прежде чем Марк успел ответить, послышался тихий смешок легата, стоявшего к ним спиной.

— Для того, кто считает себя — и не без оснований — опытным охотником, ты удивительно ненаблюдателен, мой милый Плацид. — Легат повернулся к ним лицом. — Ведь я уже говорил тебе, кто он такой. Ты найдешь значок легиона на его левом запястье, — и он вернулся к разговору с дядей Аквилой.

При этих словах в голове у Марка все разом встало на свои места, и в ту минуту, когда взгляд трибуна обратился на его тяжелый золотой браслет, он вспомнил: «Гладкий, как девушка, но охотник умелый», — сказал Эска. И звали его Плацид. Во рту у Марка пересохло от острой неприязни. Замешательство, мелькнувшее на лице трибуна, — и да, нечто вроде зависти! — доставило Марку мимолетное удовлетворение скорее из-за Эски, чем из-за самого себя.

Впрочем, Плацид тут же оправился от смущения и принял обычный, слегка высокомерный вид.

— Что значит служить под началом легата, который умеет ценить своих младших командиров, — процедил он. — Мой дорогой Марк, я поздравляю тебя… — Неожиданно глаза его расширились, и вкрадчивый ленивый тон сменился живой интонацией: — Roma Dea! Волк!

Марк молниеносно обернулся: в дверях, ведущих с галереи, стоял пятнистый зверь, большая косматая голова была настороженно поднята, глаза с недоверием обращены на незнакомцев, чей чужой запах остановил его на пороге.

— Волчок! — позвал Марк. — Волчок!

И пятнистый зверь прыжком кинулся ему на грудь. Он ласкался, в груди у него что-то клокотало, как в горшке на огне. Бока у него ходили ходуном, он совсем забегался, разыскивая хозяина, и сейчас неистово просил прощения за то, что потерял его. Марк обхватил ладонями громадную голову и потер большими пальцами впадины за ушами.

— Все-таки вернулся, братец, вернулся!

— Волк, самый настоящий, а ведет себя, точно щенок! — недоверчиво и с некоторой брезгливостью произнес Плацид.

— Кажется, мы оказались свидетелями воссоединения. Мы определенно попали сюда в добрый час, — заметил легат.