Шумный балаган - Владимир Колычев

– На все сто.

– Тогда поехали.

– Домой не зайдешь? Там спокойно.

– Как-нибудь в другой раз. Кто-то ухой обещал меня накормить.

– Все будет. Братан, как насчет беленькой?

– Пузырек – пятнашка! – мгновенно отреагировал таксист. – Если коньячок, то четвертак.

Втридорога дерет. Но сейчас на фоне пустых винно-водочных прилавков и желании плеснуть под жабры он казался спасителем.

– И коньячок тоже, – с игривой улыбкой подмигнула Катя.

Отказать он ей не мог. И полез за деньгами. Не так уж их и много осталось. Но вчера ночью они взяли неплохой улов, коптильня на всю мощь работает. Будет рыба – будут деньги. Все будет.

3

Следствие зашло в тупик. Орудия преступления нет, гражданин Нырков вдруг изменил свои показания. Оказывается, он перепутал подозреваемого с кем-то другим. А с кем, не сказал. Дескать, память слабая, все детали стерлись. Наверняка запугали мужика. Капитан Миронов пробовал успокоить его, внушить, что ничего ему не угрожает. Даже охрану обещал, но Нырков ни в какую. Не видел он, как Любимов стрелял в Кошелева, и точка.

Был еще Саенко. Но тот упорно не хотел признавать свою причастность к преступлению на Советской улице. И надо сказать, правильную линию избрал парень. Все сроки содержания под стражей уже вышли, а прокурор не видел оснований их продлевать. Выходило, что Саенко находился за решеткой незаконно. И если он не будет уличен в связи с Кошелевым, то рано или поздно его придется отпустить. Тогда он просто-напросто исчезнет в неизвестном направлении.

А гражданка Кравцовская уже исчезла. И ничего противоправного в том не было, ведь подписки о невыезде она не давала.

Но капитан Миронов не отчаивался. Он знал, что сумеет доказать вину Любимова. Он ждал, когда Кошелев придет в себя. И вот этот момент случился. Вадик Цепень готов был давать показания, во всяком случае, с точки зрения физического состояния. Врачи дали разрешение на допрос. Не могли не дать, ведь Кошелев был не только потерпевшим, но и подозреваемым по делу о тройном убийстве. По очень громкому делу, как в общественных, так и криминальных кругах.

Цепень лежал в койке. Опущенное по пояс одеяло открывало перемотанную бинтами грудь. На Миронова он смотрел волком.

На губах презрительная насмешка. Неприятный тип. Если не сказать, омерзительный.

– Ну, здравствуйте, гражданин Кошелев.

– Да пошел ты, мент!

Чудесное начало разговора. Впрочем, ни на что другое Миронов и не рассчитывал. Семенчук уже пытался допросить этого выродка, но безрезультатно.

– Я-то пойду. Домой пойду, – жестко усмехнулся Дмитрий. – А вот куда ты пойдешь?

– Слышь, мент, ты бы понты не кидал, да? Я тебе не сявка, понял?

– Ну и кто ты, по-твоему?

– Слышь, не доставай, а, – скривил свое и без того искривленное лицо Цепень. – Хреново мне, понял? Не могу говорить.

– Не можешь – заставим.

– Не на того нарвался! Шел бы ты отсюда. Или меня отпусти, или я сам уйду, – осклабился Цепень.

– Далеко не уйдешь. Братва тебя далеко не отпустит. Вне закона ты. Вокруг вне закона.

– Ну и что я такого сделал?

– Козыря ты убил. И еще двоих.

– Ты ничего не докажешь, мент.

– Ну почему же, твой дружок во всем сознался.

– Какой дружок?

Цепень не хотел разговаривать, но все же повелся на разговор. Это уже достижение. Но Дмитрий рассчитывал на большее.

– Михаил Саенко.

– Не знаю такого.

– Дружки его Миклухой зовут.

Встречался Дмитрий с его дружками. С такой же приблатненной шпаной, как и он сам. Но, увы, ничего от них не добился. Все лишь пожимали плечами.

– Вот пусть они его и зовут. А я и знать его не знаю.

– Значит, Козыря ты убивал сам, – предположил Миронов.

– Ага, счас, так я купился на твои дешевую разводку! – рассмеялся ему в лицо Цепень. – Не убивал я никого!

– Хочешь сказать, что Чуля его убил.

– Да, Чуля!

– Ну вот и купился, – свысока усмехнулся Дмитрий. – Откуда ты знаешь, кто такой Чуля?

– Да я… – как подстреленный воробей дернулся Цепень. – Не знаю ничего.

– А Чуля… То есть гражданин Чулков знает, что это ты убил Козыря. Выжил Чулков, показания дал.

Кошелев глянул на Дмитрия затравленным волком.

– Гонишь, начальник!

– Гонки у тебя, Вадик. Все гонишь куда-то, на рожон лезешь. Из-за женщины Фокса убил, до Козыря добрался.

– Чешуя это! – В голосе Цепня было много громкого апломба, но катастрофически не хватало тихой уверенности.

Как человек опытный, он прекрасно понимал, что показания Чулкова ставят на нем жирный крест. Но, увы, есть только показания. А самого Чулкова больше нет. Умер Чуля, отправился в загробный мир к своим блатным богам. Только Цепню об этом не стоило знать.

– Да нет, не чешуя. И гражданина Любимова ты пытался убить, из-за женщины.

– Какого, на хрен, Любимова?!

– Костя Любимов. Встреча с которым закончилась для тебя плачевно. Ты стрелял в него, Вадик. Его счастье, что ты промазал. А твое несчастье в том, что пуля отрикошетила и вернулась к тебе бумерангом. От своей же пули ты пострадал, Кошелев…

– Че-о! – ошалел от возмущения Цепень. – От своей пули?! Не было у меня волыны, начальник! Не мог я в него стрелять. Грузит тебя эта падла! У него волына была! Он в меня шмалял!

– Не знаю, не знаю, – выразил сомнение Дмитрий. – Любимов дал показания, и у нас нет оснований ему не верить. И гражданка Кравцовская свидетельствует против вас.

– Катька – сука! – взревел Цепень. – Не слушай их, начальник! Гонят они! Костя в меня стрелял! У него волына была!

– И ты готов официально это подтвердить?

– Чего? А, козла этого вложить? Да без проблем. Бери бумагу, начальник, пиши. Все расскажу, все подпишу.

Дмитрий занес его показания в протокол, и он с радостью поставил под ними подпись. Он сдал не только Любимова, но и своего дружка Миклуху. Теперь гражданин Саенко на законных основаниях будет пристегнут к делу о тройном убийстве. Теперь он вынужден будет колоться, чтобы облегчить свою участь. Расколется и даст показания против Любимова.

Фактически Константин Любимов был обречен. Но Дмитрий вдруг поймал себя на мысли, что это его не радует. Цепень – грабитель, убийца и просто мразь. Недостоин он участия и сочувствия. Но закон есть закон.

4

Капитан Миронов не действовал на нервы, не раздражал. Но его слова наводили тоску.